Ему, как всякому истинно святому, не было свойственно тщеславие. Как-то я обратил внимание на два больших сосуда, стоявших на шкафу, решив, что они служат для варенья. Но Крал заметил мимоходом, что это первая премия с мадридской выставки. Когда он вытер их как следует, я убедился, что это пара весьма ценных севрских ваз. В простой жестяной коробке валялись какие-то медали, в футляре, обитом атласом, я увидел прекрасный барельеф летящего Меркурия, работы Бурделля, премию с VII всемирной парижской выставки, а в другом— премию итальянского короля с международной выставки в Риме. Я не могу поклясться, но мне кажется, что это была копия золотой медали Бенвену-то Челлини с портретом папы Юлия VII на обороте.
— Такая красота, а вы с ними так обращаетесь!
— Не хватало бы еще коллекционировать премии! А не участвую я в выставках потому, что люблю покой. Случилось так, что я лишился хорошей должности из-за участия в выставке. Сейчас у меня работа — лучшей не пожелаешь. Хочу остаться там, где сижу…
Я начал свою карьеру сорок лет назад, в оптовой торговле текстильными изделиями. Было мне девятнадцать годков, начал вторым счетоводом с двадцатью гульденами в месяц. Само собой, я должен был еще при этом разносить товар, разъезжать и бегать в поисках заказчиков. Среди них-то я и открыл одного филателиста-энтузиаста.
Он принадлежал к немногим, которые уже тогда разбирались в марках, то есть знали о них многое, не только о том, какая им цена на рынке. В самом деле отрадно было поделиться с ним мыслями, оценить наши запасы. Мы даже сразу заключили с ним приличную сделку. Понятно, не на английские материи и даже не на гумполецкие[3]. Я послал ему свои тетради с дублетами, он прислал свои, и мы честно обменялись несколькими десятками марок. Честно. Этот человек не прислал в обмен ничего, что попахивало дрянью. Он первый указал на каждый, даже незаметный, на первый взгляд, дефект, например на оборванный зубчик.
Как-то мой шеф спросил, может ли он доверить ему товар стоимостью в пять тысяч. Я ответил со спокойной совестью, что такому заказчику можно доверить хоть на пятьдесят тысяч. А что получилось? Честнейший человек в филателии, он обанкротился после поставки ему сукна. Через неделю у него не нашли ни одного рулона. Спрятал или продал из-под полы — одному дьяволу известно. Мой шеф потерял пять тысяч, я — свою первую должность и доверие к филателистам, одновременно торгующим мануфактурой.
Вот вам история, из которой вы вправе сделать вывод, что даже марки могут таить в себе опасность для человека. А выставки марок тем более. Вы только послушайте. Мне стукнуло тогда тридцать лет. Меня уже нельзя было считать начинающим ни в собирании марок, ни в канцелярском деле. Я вел переписку у Штарка, у самого крупного торговца семенами клевера в Чехии, а возможно, и во всей Австро-Венгрии. В моем распоряжении были барышня-стенографистка и прекрасное жалованье, двести сорок серебряных крон в месяц. Господин Штарк был страстный коллекционер, вкладывал в коллекцию всю выручку от своих семян, и в мои обязанности входило также приводить в порядок в служебные часы его альбомы с марками. Отсюда и такое редкое жалованье.
Он был немного старомодный коллекционер, но авторитетный и к тому же выдающийся знаток старых германских марок. Готовилась первая имперская выставка в Берлине, и Штарк грозился «переплюнуть» немцев своей коллекцией марок самого старого времени. Я должен был готовить для него листы и рисовать по краям цветочки, как любили эти пожилые господа. Мне приходилось копировать их с различных календарей. Трижды в день, а иногда и по десятку раз принимался я отговаривать его, убеждая, что с германскими марками вряд ли ему повезет в Германии, ведь это все равно, что носить дрова в лес или воду в море, советовал ему послать сербские, благо у него имелась прекрасная коллекция. Говорил, что, мол, сам я не пошлю ничего, кроме образцов оплаты почтового сбора австрийскими марками вместе с итальянскими марками времен австрийской оккупации, и этого хватит для почетного признания. Он остался при своем, и все кончилось, как я предсказал. Штарк получил какой-то диплом, а я золотую медаль и затем, с разными отговорками, увольнение с работы.
