В «Орбахе» на подиум всегда одновременно выходили две модели; на одной был «оригинал», а на второй – копия от «Орбаха». И различить их было практически невозможно. Как и у «Chez Ninon», у «Орбаха» тоже имелись «личные друзья» – например, некоторые звезды кино, которым всегда было гарантировано удобное место в зале; их обычно проводили туда через служебный вход. Впрочем, многие клиентки «Chez Ninon» тоже посещали эти показы. Мисс Нона и мисс Софи «Орбах» ненавидели.
– Меня могут уволить, – снова сказала Кейт.
– Ну, что ты, Куки! Ты совершенно напрасно беспокоишься.
Розовые шляпы были раскиданы по всей мастерской; они лежали и на раскройном столе, и на рабочем столе самой Кейт. Шуинн явно работал всю ночь.
– Примерь одну, – предложил он. – Как насчет вот этой?
Эта шляпка была малиновой. Но имелись и другие оттенки розового – темно-розовый, ярко-розовый, как жевательная резинка, и нежно-розовый, как светлые румяна.
– Ясное дело, каждый спрашивает в «Орбахе» такую же шляпку, как у нее. Видимо, они обладают для покупательниц своего рода магией. И вот сегодня они ее получат, эту магию, – сказал Шуинн.
Как и в шляпе-коробочке для Супруги П., внутри каждой розовой шляпки к ленте на тулье были прикреплены специальные синтетические гребешки, которые должны были прочно удерживать ее на голове. Шуинн надел на Кейт шляпу, украшенную спереди широкой лентой, и слегка прижал к волосам, чтобы хорошенько закрепить на затылке – точно так же поступала и миссис О’Коннор, надевая шляпку на Первую леди.
– Когда шляпа так надета, то при фотографировании она не сможет ничему помешать и не будет скрывать твое прелестное личико.
– Весьма разумно, – согласилась Кейт.
– Это все Голливуд. Именно поэтому Кассини и сумел стать министром стиля. Художник по костюмам из «Парамаунт пикчерз» оказался именно тем, кто был так необходим Белому дому. – Шуинн снял с Кейт шляпку и принялся начесывать ей волосы, чтобы затем поднять их наверх. – У этого человека в голове нет ни одной оригинальной идеи, зато он способен мгновенно подогнать любой тип красоты под образец, который нравится американской публике. Ничего сверхъестественного, конечно, не получится, просто хорошенькая женщина. Но, разумеется, типичная американка.
Кейт и впрямь никогда не задумывалась об этом с такой точки зрения, но Шуинн, скорее всего, был прав. Кассини одевал свою жену Джин Тьерни, а затем свою подругу Грейс Келли – и обе они были типичными американскими красавицами.
– Это самый настоящий фокус, если хорошенько подумать, – продолжал Шуинн. – Кассини ведь русский, но родился в Париже, а потом оказался достаточно сметлив, чтобы разобраться в том, какими мы, американцы, себя видим и о чем мечтаем.
Шуинн побрызгал волосы Кейт лаком «Белый дождь», который забыл в мастерской кто-то из отдела прет-а-порте. От лака Кейт расчихалась. Затем Шуинн снова надел на нее шляпку. Что-то поправил, укрепил и поднес Кейт зеркало, чтобы она могла на себя взглянуть. Она взглянула – и буквально не узнала себя! Она показалась себе какой-то совершенно другой; и с этой молодой женщиной она была еще не знакома.
– Классно выглядишь, Куки, – искренне восхитился Шуинн. – А шейка у тебя просто прелесть!
Но малиновая шляпа-коробочка не вызвала в душе Кейт такого трепета, как розовое букле, и сложности в ней особой не было. И свет она отражала совсем не так, как эта замечательная ткань. В общем-то, малиновая шляпка была всего лишь заурядной копией. И все-таки в ней что-то было!
– Да, очень мило, – сказала Кейт.
– Мило? Это же самый модный аксессуар момента – а может, и всего тысячелетия! Все женщины, старые и молодые, надевают такие «коробочки» и воображают себя ЕЮ.
Глядя в зеркало, Кейт тоже легко могла себе это представить. Она слегка склонила голову набок, как на фотографиях Супруги П., и подумала: а я смогу так же изящно, с таким же умным видом, как это делает она, шептать что-нибудь Патрику на ухо? А ведь она, Кейт, даже зашла к нему в лавку сегодня по пути на работу. Но было еще так рано, что даже поставщики свинины еще не успели уйти, и Кейт пришлось довольно долго обсуждать с Патриком красоту тэмуортских свиней. Он, впрочем, говорил с большим энтузиазмом.
