Оба молчали. Милли облокотилась на спинку кровати и, положив голову на руки, задремала.
— Миллисент! Миллисент, проснись!
Она резко открыла глаза. Непонимающе оглядываясь, она пыталась понять, где находится и что происходит. И почему рядом с ней Джонатан Лоуренс? Всё вспомнив, она вскочила и взглянула на Бетси. Девочка спала на высоко взбитых подушках, а тента над ее кроватью не было.
— Милли, — взволновано прошептал Джонатан, беря ее за руку, — пойди, послушай, как она дышит.
Милли, наконец, совсем пришла в себя и, наклонившись над Бетси, прислушалась. Потом посмотрела на Джонатана огромными, полными надежды глазами.
— Лучше?..
— Тебе тоже так показалось? — снова прошептал Джонатан. В его глазах стояли слезы. Лицо было бледным, на щеке краснело пятно, очевидно, от прижатой ладоии, он оброс щетиной, но радость, светящаяся в глазах, делала его самым красивым мужчиной, которого когда-либо приходилось видеть Миллисент.
— Да, да! Я тоже так думаю!
Милли ввглянула на лицо девочки, и ей показалось, что оно ухе не такое пылающее. Дрожащей рукой она потрогала лоб Бетси. Он был влажным, но ухе не таким горячим, скорее, даже прохладным.
— У нее упала температура!
Джонатан вслед за Миллисент потрогал лоб Бетси, и когда почувствовал, что жара нет, то едва сумел приглушить возглас радости. Схватив Милли, он поднял ее в воздух и стал кружить.
— С ней все будет хорошо! С ней все будет хорошо! Они смеялись и визжали, как дети. Они обнимали друг друга, и Милли поцеловала Джонатана в щеку. Она почувствовала себя такой счастливой, что казалось, может взлететь, и ощущала счастье Джонатана, словно свое собственное. Он спрятал лицо у нее на груди, и она почувствовала его слезы и подрагивания его тела. Милли крепко обняла его и прижалась, а он выплакивал свой страх и свое облегчение. Никогда в жизни она столь остро не чувствовала рядом такую близкую, родственную душу, не ощущала себя частичкой другого человека, как это было теперь с Джонатаном Лоуренсом.
— Я люблю тебя, — шептала она, — я люблю тебя.
Через некоторое время температура Бетси снова повысилась, но девочка больше не бредила. К концу дня становилось все более и более очевидно, что самое страшное уже позади. Миллисент, утомленная, отправилась домой высыпаться.
Проснувшись, она почувствовала себя великолепно. С Бетси все будет хорошо. И у них с Джонатаном тоже…
По ее телу разлилось тепло. Сев в кровати, она вздохнула. Когда они сидели рядом у постели Бетси, то были так близки друг другу, им было очень хорошо вместе, несмотря на волнение и страх. А когда стало ясно, что кризис у Бетси миновал, лихорадка отступила, она, Милли радуясь, чувствовала такой покой, такое единение с Джонатаном! Ничего не могло быть прекраснее. Но она понимала, что теперь жизнь пойдет своим чередом, все вернется на круги своя, и это чудесное единение душ исчезнет. Оно не может длиться, если она не выйдет за него замуж. Милли казалось, что ее еще раз с болью отрывают от Джонатана.
В этот же день она вновь пришла к Лоуренсам, чтобы побыть с девочкой. На ее стук дверь открыл Джонатан и улыбнулся.
— Миллисент… — Он хотел обнять ее, но Милли поспешно отступила назад. Джонатан остановился, свет на его лице померк. Вместо этого вернулись морщины и усталость.
— О-о, — заметил он, — а я думал, ты пришла к Бетси.
— Да, я пришла к ней. Как ее самочувствие?
— Лучше. Сейчас спит, но недавно просыпалась и разговаривала со мной.
— Ты сам поспал?
— Немного. В кресле, — признался Джонатан неохотно. Наступила неловкая пауза.
— Ну что ж, — хмуро сказал он, пропуская ее, — входи. Если ты посидишь с ней немного, я, может быть, посплю.
Миллисент кивнула. Она чувствовала, что может сейчас расплакаться.
Бетси быстро поправлялась. Миллисент несколько раз в день приходила посидеть с девочкой, почитать или поиграть. С каждым разом было все трудней и трудней удерживать Бетси в постели. Джонатана Милли видела редко, так как обычно уходила до его возвращения, но когда они оказывались вместе, то вели себя неестественно-официально, как было после ее отказа выйти за него замуж.
