- ты, наверно, догадывалась, что Ассоль мне несимпатична? - Наконец сказал он то, что я никак не ожидала услышать. - Когда она вернулась в Москву после очередного развода, а ты ходила беременная, я пытался устроить бедняжку на работу.
- Помню, помню. Ассоль повела себя с твоими сотрудниками недостаточно целомудренно.
- И не только с ними. Она усиленно пыталась затащить в постель и меня. Вернее, в основном, рассчитывала на мою кандидатуру.
Я вспомнила, как тяжело переносила последние месяцы беременности токсикоз, пигментные пятна, растрескавшиеся губы. Я была противна сама себе, любуясь стройненькой, порхающей, словно бабочка, Аськой. Она тогда буквально поселилась у нас, помогая мне по хозяйству. Мы шутили о преимуществах гарема и удобствах нашей "семейной комунны". Но мысль о возможности измены Сергея не приходила мне в голову.
- Не может быть. Ассоль - прирожденная кокетка и заигрывает со всеми подряд чисто инстинктивно.
- Я уже тогда умел отличать такие вещи. Нет, Слава, твоя ближайшая подруга печтала оставить тебя матерью-одиночкой.
- Это не меняет моего желания защитить её теперь от возможного нападения. - Упрямо заявила я. - Более того, с учетом этого обстоятельства, я вынуждена ей помочь. Отказ в помощи будет означать месть. И если с ней что-либо случится, виновной себя буду считать я.
- А я - умываю руки. И, конечно, не из зловредности и мстительности. Просто такого рода дела не в моей компетенции. Почему бы вам не обратиться к Ртищевым - это их прямая специализация.
- Спасибо. Мы так и поступим. Больше я тебя не обременю просьбами. Мне хотелось хлопнуть дверью, но фонтан в холле услужливо заработал при моем появлении, лампы зажглись и я покинула свой дом со щемящим чувством предательства.
Глава 39
Аська лежала пластом поперек своей стильной кровати со спинкой, способной светиться и, кажется, даже играть. Палевый халат в шелковых, вышитых гладью попугаях (приобретенный на Сейшельских островах), приятно сочетался с глубокой китайской фарфоровой вазой, полной розовой черешни. Аська смотрела в потолок, где вокруг плоского светильника с золотой виноградной гроздью в центре резвились первые мухи. Одна рука, не глядя, выбирала в вазе черешню и опускала её в рот, другая, забрав из слегка подкрашенных губ косточку, стреляла ею в открытую балконную дверь. Плоды ритмично совершали свой последний путь, не оставляя на скорбном лице Ассоль и тени удовольствия. Мученица, жертва, аппарат по переработке черешни.
- Садись. - Хлопнула она рукой рядом с вазой. - Я в трансе.
- Вижу. Аркадий уже ушел или ещё должен зайти? - Спросила я, смекнув, что представление устроено не для меня.
- Был следователь из МУРа по делу Юрочки. Аркадий прибудет вечером. Надо что-то решать.
- Что ты соизволила сообщить сыщику?
- Жуткую историю о провале Юры Казанова в роли Васька Трубачева.
- Д-да... Я, собственно, с предложением. Мы обсудили этот вариант с Аркадием. Он считает, что тебя надо слегка "попасти". Ну. какое-то время, пока все не определится.
- Слегка?! - Аська села, выплюнув на ковер косточку. - Да здесь хоть Царь-пушку к подъезду подкати, все равно достанут!
Ее чистые голубые глаза наполнились слезами. Я с наслаждением наблюдала, как тяжелые, блестящие слезы медленно покатились по щекам. При этом - никаких гримас, шмыганий носом, никаких гнусавых всхлипов или слюнявого рта. Так должна скорбеть Анна Каренина, Офелия или, допустим, Элла Панфилова во время дебатов в парламенте.
- Сосредоточься, побереги темперамент на вечер, хотя Аркадий и так готов ради тебя наступить на горло собственной песне.
- Не поняла.
- Неважно... В общем, он готов признать, сто стумбульская история была не банальным "терактом", и что нынешние трагедии связаны с ней.
- Он рассказал тебе все?
- Только о том, что неудачно осуществил в Стамбуле некую секретную миссию, в результате чего секрет стал достоянием общественности. И теперь эту общественность кто-то потихоньку убирает.
- Ну почему мне так не повезло! Вместо того, чтобы трахаться с пастушками, я узнала смертоносную тайну... - Ассоль захныкала, изображая теперь беззащитную малышку-Дюймовочку.
