Пробравшись через все это, мы попали на вечеринку. Завидев шеренги стройной загорелой плоти, я подумал было, что тут-то и объявится моя украинская шлюха. К сожалению, я ошибся. Это были обычные городские девушки, старающиеся подцепить олигарха. То есть Адриан оказался не у дел. Вскоре он взмолился, что чувствует себя Мадонной, и мы вернулись к нашему каравану дорогих машин для спринтерского пробега в бар со стриптизом. Вот это да! Русский оттяг. Дорогие девушки. Дорогая еда. И до неприличия классный Lamborghini. Единственное отличие от Лондона в том, что там тебя дома ждет жена.
Если честно, большую часть вечера Адриан провел с таким видом, словно ему на ногу уронили что-то тяжелое, а я – беседуя с девушкой, чей дед Владимир Челомей получил звание Героя Советского Союза[427] за изобретение штуки, впоследствии прозванной «Сатаной», – межконтинентальной баллистической ракеты SS-18. Больше двадцати лет она была основным средством доставки советского ядерного оружия. Целое поколение она наводила ужас и бессонницу на 50 миллионов жителей Запада, включая меня. Но вот он я, сижу в баре, полном голых украинских досок, и болтаю с симпатичной внучкой изобретателя этого кошмара. Попробуйте убедить меня, что мир не странное место. Что, слабо?
Так где же Мадонна собирается искать свою борьбу? «В картинной галерее», – сказал он с ухмылкой маньяка.
Не знаю, чего бы мне хотелось меньше, – разве что попытаться отлить на Мавзолей Ленина и посмотреть, что из этого выйдет. И я заключил с ним сделку: «Пойдем, если назовешь хотя бы одного русского художника». Он не смог. Мы не пошли.
И все же не скажу, что Москве нечем поразить вас. Дважды в жизни у меня захватило дух от того, что я видел: шотландский мыс Гнева и Гонконг в тумане. В третий раз это была Красная площадь.
Мы подошли к ней с юга, сквозь новую арку Музея Чего-то Скучного. И хотя большую часть мощеной площади занимал импровизированный каток, остальное было столь красиво и полно ассоциаций, что у меня действительно перехватило дыхание: Василий Блаженный, странная церковь с луковичными маковками, строители которой по завершении работ были ослеплены, чтобы никогда больше не сделали ничего подобного; голубые ели, тайно заменяемые за одну ночь, если перерастут буро-красную Кремлевскую стену, которую они оттеняют; и огромный универмаг, освещенный, как Harrods[428].
Вдруг обнаруживаешь, что ходишь туда-сюда, как восьмилетний ребенок в магазине игрушечных железных дорог, не веря, что картина, миллион раз виденная на фотографиях, в реальной жизни настолько грандиознее. Просто до слез. Лучшая площадь в мире? О да, и с большим отрывом.
Позже в магазине, где продавался сыр из большевицкого трудового пота, случился переполох. Ко мне подошел человек с ручкой и листком, чтобы взять автограф, но не успел он рта раскрыть, как мой бык заломил ему руку. Он исследовал ручку и бумагу, и лишь выяснив, что они безопасны, позволил человеку продолжить начатое. И тот продолжил, ничуть не смутившись.
Существенная часть центра Москвы напоминает Лондон. Так и видишь, как эти города слились в объятии перед тем, как все перевернулось с ног на голову в 1917 году; та же архитектура, тот же исторический дух, тот же подход к торговле и те же безумные шестизначные цены в ресторанах. Еще никогда я не чувствовал себя дома так далеко от него.
Более того, как и в Лондоне, Мадонна не нашел никакой борьбы, а я так и не обмакнул перепелиное яйцо в украинскую девчонку. Мы хорошо провели время в городе, который был очень мил – но лишь на первый взгляд.
Ничто не указывало на то, что ты оказался на Диком Западе XXI века. Даже караульный у мавзолея курил сигарету с таким видом, что ему без разницы, учую ли я там «травку». Но тот любитель автографов продемонстрировал своим поведением врожденный трепет перед грубой силой и властью. Человек, у которого больше денег, мускулов или связей, не обязан ничего объяснять. За просьбу об автографе можно заплатить вывихом. За превышение скорости – взяткой на месте. Легкие понты помогут получить лучший в городе стол.
