Ни люди, ни ворона, остерегаясь друг друга, никак не ожидали такой ужасной превратности. Золотинка вскрикнула, не понимая, кому сочувствовать, Поплева вцепился руками в поручень. С размочаленной добычей в когтях орел взмыл еще выше. Взмахами могучих крыльев пошел вокруг судна, заскользил вниз и в мгновение ока свалился до самой воды. Чтобы видеть, люди метнулись к другому борту.
Извернувшись на лету, орел клюнул жертву — огромный железный клюв блеснул. И тотчас же в когтях птицы очутилось человеческое, женское тело — необыкновенно большое от мгновенной перемены соразмерностей между хищником и жертвой. Тело прогнулось, взметнулись волосы, и хлопнула на ветру многоцветная юбка. Внезапная тяжесть камнем увлекала орла, тело плюхнулось в воду, а хищник взмыл над водой.
— Боже! — промычала, зажимая рот, Золотинка.
Поднятая всплеском рябь вязла в неподвижности черных утренних вод.
Орел уходил, забираясь в беспредельную высь, где некому было дать отчет в только что совершенном убийстве.
— Поплева, — молвила Золотинка, — ждать больше нечего. Возвращай Миху. Мы все равно не поймем, что здесь происходит. — Ее неподвижный взгляд, пробужденное ее воображение проникали под всколебавшуюся гладь затона… Видела она замутившееся клубами тины дно. Бессмысленными глазами глядела в сумрак глубин прилегшая на дно ведьма…
— Где ножницы? — спросил Поплева из-за приоткрытой двери чердака.
— Ножом обрежешь! — сухо возразил Тучка.
И почти тотчас громыхнуло:
— Спасибо, товарищ!
Толчком изнутри дверца распахнулась. Согнувшись под круто вырезанной притолокой, грязный от сажи волшебник вышел на палубу и одарил мир, сияя белками глаз, самой щедрой своей улыбкой. Мгновение спустя, отказавшись от намерения обнять и расцеловать увернувшуюся девушку, он раскинул руки в сторону подателя жизни — солнца — и возгласил:
— Друзья мои! Товарищи и соратники! Отныне и навсегда один из выдающихся волшебников современности Миха Лунь, обладатель и повелитель великого Асакона, ваш неоплатный должник. Приказывайте. Располагайте. Распоряжайтесь. Прошу вас, распоряжайтесь мною, как вещью. Более сильного желания у меня нет! Хотя, по правде говоря, ужасно хочется пить…
Когда Миха выпил полный ковш воды, дождался второго и затем уже, бурно вздыхая, утер рот, в глазах его заблестели слезы.
— Жизнь! Солнце! Друзья! — повторил он с таким искренним волнением, что Золотинка чего-то устыдилась. — Друзья! Я действительно никогда этого не забуду!.. Какое сегодня число? Какая власть? Кто в городе? Что слышно из столицы?
В немногих словах Поплева пересказал все, что было необходимо Михе, чтобы сообразить обстоятельства. Возвращенный из небытия, волшебник, понятно, не имел ни малейшего представления о том, сколько прошло времени: час, сутки или десять лет. Он мог судить о времени только по косвенным признакам, по тому, например, что Золотинка вместе с переменой места не постарела мгновенно лет на сорок.
— Кто эта женщина? — спросил Поплева, когда описал столкновение между вороной и орлом.
— Рукосилов оборотень, — сразу нахмурился Миха. — Или наоборот, Милицын. Кто еще может Рукосилу противостоять? Теперь никто. Но все это очень скверно.
— Так ли уж велика опасность? — сунув руки в карманы, Тучка покачивался, слегка отрывая пятки от палубы.
— Велика! — резко ответил Миха Лунь. — Друзья мои, я нуждаюсь в вашей помощи. Если вы мне поможете — я спасен. Если нет — погиб. В любом случае признательность моя не станет меньше.
Указательным пальцем левой руки он провел по Асакону, и эта сдержанная нежность случайным лучом высветила для Золотинки главную и, несомненно, глубокую привязанность волшебника. Он любил Асакон. То была привязанность, окрашенная всем разнообразием человеческих переживаний. Единственная страсть Михи. Только теперь можно было в какой-то мере осознать, что значило для волшебника отдать камень в чужие руки.
— Бежать, бежать… Вы поминали при лазутчице Асакон? — обеспокоился вдруг Миха.
— Ни в коем случае! — заверил Поплева. — Но дело в том, что… я разглядывал морское дно, ну и все такое… Вообще мироздание. Но это было в открытом море. Без соглядатаев.
