– Так вот оно что… – протянула Клара. – Какой-то новый паразит. Я таких ещё не видывала. Если удастся, Эвис, постараемся вытянуть живым. В Долине пусть Динтра с ним разбирается. Он, я знаю, нам благодарен будет. Ишь, и корпид-то его почти не сжёг! Ничего себе… Готова?
Эвис молча кивнула. Разведенные руки молодой волшебницы чуть заметно подрагивали, сдерживая уже готовую устремиться с них Силу.
– Начали, – скомандовала Клара, в свою очередь поднимая затворы перед целительным потоком.
Отдача заклятия отозвалась резкой болью – куда сильнее, чем представлялось Кларе. Волшебница закусила губу, чувствуя, как лоб и виски покрываются потом. Две чародейки застыли, простерев руки над раной Тави. Глаза обеих были закрыты, но они и сквозь веки ясно видели корчащуюся в потоках незримого огня чёрную паутину, Эвис жгла её, стараясь разъять крючочки, которыми паразит вцепился в плоть Тави:
Клара осторожно тянула гада вверх. Это была тяжкая работа – поддерживать конус ловушки, с тем чтобы отчаянно хлещущие во все стороны нити вновь не вцепились во что-нибудь.
Наконец из раны обильно брызнула тёмная застоявшаяся кровь, смешанная с гноем. Опухоль быстро спадала.
Однако держать заклятие с каждым мгновением становилось всё тяжелее и тяжелее. Кларе казалось, что на плечи ей наваливается жадная неподъёмная тяжесть, с невероятной быстротой высасывая силы из волшебницы. За спиной, закрывая весь горизонт, быстро поднималась иссиня-чёрная завеса, прошитая частыми сполохами молний. И ещё один зверь залёг где-то совсем рядом – и тоже алчно тянулся к добыче, перехватывая нацеленные на рану потоки.
Руки Клары начали дрожать. Чёрная паутина ещё и наполовину не покинула тело Тави, а сил уже почти не оставалось. Что же это такое? – в некотором смятении думала волшебница. Что это за твари живут здесь, так хорошо приспособившиеся воровать Силу у налагающего чары мага?!
Не открывая глаз, она взглянула на Эвис. Юная чародейка закусила губу, страдальчески сморщила лоб – видно было, что и она держится из последней мочи, – но заклятие так и не ослабляло.
Неожиданно стало легче – словно кто-то трети подставил плечо под толстое бревно, пригнувшее земле двоих носильщиков.
Сильвия решительно и отчаянно влезла между двумя волшебницами, положив руки им на плечи. Девчонка действовала на удивление чётко – не пыталась вмешаться в тонкую вязь изощрённых заклятий, а просто принимала на себя часть отдачи и – помогала зачерпнуть как можно больше Силы из этого мира.
Дело сдвинулось. Правда, ни тьма на горизонте, ни та сущность, что укрывалась где-то поблизости, не отступили и не исчезли, но держать заклятие стало легче.
«Молодец, Сильвия!» – мысленно послала Клара девчонке. И тотчас же услышала в ответ: «Стараемся…»
«Не лыком, смотрю, вы там были шиты, в своём Арке», – отозвалась и Эвис.
Теперь чёрные нити паразита вытягивались куда послушней и быстрей. Эвис шла от одной поражённой артерии к другой, быстро заживляя оставленные неведомым чёрным гадом рубцы. Грубовато, но действенно – боевые маги всегда латали друг друга на скорую руку, в бою ведь нет времени на долгие процедуры. Сейчас, задним числом, Клара уже жалела, что пренебрегала долгими и скучными уроками высшего целительства у той же Мескот (ну и что, что стерва, зато целитель и в самом деле одна из лучших!), – сейчас эти познания очень бы пригодились.
Правда, беспокоило Клару другое. Их волшба явно вызвала какой-то отклик в этом мире… и причём отклик, совершенно не нравящийся волшебнице. Не потому, разумеется, что туча, вставшая на горизонте, была чёрной – каким же ещё быть грозовым тучам? нежно-розовым в полосочку? – а потому, что за этой тучей угадывалась слепая и злая мощь, не имевшая ничего общего с привычной магией, зато странным образом напомнившая тех самых милейших козлоногих созданий, с которыми в Мельине пришлось биться не на живот, а на смерть.
Но потом, все эти высокие материи потом! Сперва – спасти товарища, а дальше видно будет! Сколько раз выручал саму Клару этот нехитрый девиз её Гильдии…
Наконец последний чёрный крючок не выдержал. Извивающийся глубок спутанных черных нитей отчаянно бился в незримом, но прочном садке. Тавино лицо вновь порозовело, дыхание стало ровным и глубоким. Рана на ноге, конечно, осталась – но теперь это была просто неопасная и неглубокая рана, оставленная не вражьим оружием, а скальпелем врачевавшего лекаря,
