Вокруг царило гробовое молчание. Академия безмолвно взирала на вручение аколиту чёрного посоха – впервые за незнамо сколько лет. Одновременно сам собой расстегнулся браслет на левом запястье Фесса; Даэнур ловко подхватил его.
– Твой браслет останется здесь на вечные времена, – провозгласил Анэто. – Тебе осталось только получить кольцо, которое ты сможешь вручить тому, кто достоин, по мысли твоей, обучаться здесь, в нашей Академии…
Держа посох двумя руками, Фесс выпрямился. На чешуйчатой руке Даэнура уже поблёскивало скромное серебряное колечко – пластинка, где должен был помещаться герб, осталась гладкой.
– Твой герб ещё не составлен. Неясыть, – услышал он голос ректора. – Но ничего, все равно любой из нас тотчас же узнает твоё кольцо… не сомневайся.
Сомневаться и так не приходится, мрачно подумал Неясыть. Вы использовали меня как живца, наверняка уже схватили Атлику, а теперь отсылаете меня прочь, чтобы я не смог помочь ей! И не удивлюсь, что и дальше буду нужен вам… как тот учёный баран, что ведёт остальных под нож мясника…
Он крепко, до боли, стиснул новообретённый посох и вместе с Тёмным быстрыми шагами пошёл прочь. Толпа послушно расступилась перед ним; расступилась и тотчас же сомкнулась вновь. Так море пропускает сквозь себя не способный ранить вечнотекучую стихию угрюмый чёрный камень.
ИНТЕРЛЮДИЯ IV
СКРИЖАЛИ НОЧИ
– Вот уж попали так попали, – вздохнул Эгмонт, выдернув из рукава камзола последнюю колючку. – Вот так полетели… вверх тормашками. Отчаянный у нас предводитель, а, как думаешь. Мел?
– Да уж чего-чего, а отчаянности в Клархен хватает, – проворчал Мелвилл, только-только окончивший собирать своё имущество, разбросанное на полсотни шагов во все стороны. – Это ж надо – сквозь небо сиганули! Эмпиреи местные видели! Только небожителей не хватало…
– Мне казалось, я кого-то видела, – подала голос Эвис. Молодой волшебнице пришлось отсиживаться в кустах, пока они с Кларой и Райной в шесть рук латали изорванную одежду Эвис. Ей отчего-то досталось больше всех – располосовало на десятки тонких полос. Почему, отчего – кто знает?
– Ох, да какая разница! – Эгмонт с кряхтением потёр поясницу. – Самое главное – тут есть Сила. Сила, провалиться мне, а этом месте! Правда, странная какая-то Сила…
– Что ж ты хочешь – закрытый мир, – поневоле неразбочиво из-за булавок во рту отозвалась Клара. – Удивительно, что мы вообще чувствуем её. Это хорошо… значит, можно будет обойтись без крови и всяких там жертв. Не люблю, признаться. Грязное дело.
– Да я, в общем, домой хочу, – заявил Эгмонт. – Весёлое у нас было приключение, ничего не скажешь. Кошельки не пополнились, правда, вот ведь незадача…
– Так что не очень-то домой торопись, – поддел товарища Мелвилл. – Там тебя кредиторы дожидаются. И уже, наверное, терпение потеряли. А госпожа целительница Лейт в первых рядах…
– Да хватит тебе! – неожиданно покраснел, точно юноша, Эгмонт.
– А что же тут такого? Все знают, ты должен ей крупную сумму, а она чуть ли не во всеуслышание предложила тебе простить все долги, если вы с ней, по её выражению, станете жить в любви и согласии…
Мелвилл ловко нагнул голову, в последний момент увернувшись от пущенного Эгмонтом комка сухой земли.
– Ну будет тебе, будет, не кипятись. – Он примирительно поднял руки. – Ты ж не виноват, что она скупила твои векселя! Ты у нее под окном серенад не пел! К любовным утехам не склонял!
– Вот-вот, не пел и не склонял, – проворчал красный как рак Эгмонт.
– А, кстати, почему? – вдруг лукаво спросила Эвис. – Я знавала Лейт… вроде бы не уродина и не стерва. Отчего ж её все мужчины Долины за версту обходят? Раскройте тайну, кто-нибудь!
– Да зануда она! – простонал несчастный Эгмонт. – Зануда первостатейная, чистюля, аккуратистка, у неё дома даже пылинки строем ходят! От окна – к двери… И готовит она всякую дрянь! Хоть бы твоя подружка, Клара, её поучила, что ли…
– Ты про Аглаю? – Клара скусила нитку. – Она бы и рада, но Лейт же скорее умрёт, чем признает чьё-то превосходство…
– А как же она Мескот терпит? – спросил Мелвилл.
– А кто тебе сказал, что она её терпит? Терпеть не может – вот будет правильно сказать!..
