Боевые маги старались не вспоминать о заключённой сделке. Клара не призналась бы даже душевной подруге Аглае Стевенхорст, что одно только имя того, с кем чародейка заключила договор на забытой Тропе Межреальности, заставляет Клару трепетать. Мощь, пусть даже и поверженная, всё равно остаётся Мощью, тем более опасной, что пытается отомстить, не останавливаясь ни перед чем, даже перед собственной гибелью. А излишне говорить, что истинная гибель такой Силы заставит тысячи миров содрогаться в огненных корчах агонии.
Клара не могла сказать даже себе, решится ли она признаться в содеянном Архимагу Игнациусу. Отчего-то волшебница не сомневалась, что старый чародей её решения не одобрит. Архимаг вообще всегда советовал своим подопечным держаться подальше от Богов. А уж от Павших – тем более.
Не скрываясь, маленький отряд вышел к заставе. Стражник даже не вздумал просыпаться. Раина скорчила зловещую гримасу и потянулась к мечу горе-вояки, так что Кларе даже пришлось ухватить воительницу за рукав.
– Оставь его, – вполголоса буркнула волшебница. – Нам всем сейчас предстоит идти к Архимагу… и, скажу, я предпочла бы встретиться с тысячей козлоногих, нежели чем заводить этот разговор.
Эгмонт философски пожал плечами,
– Дело сделано – что о нём жалеть? Мы приняли на себя обязательство – его надо выполнять, и Игнациус только подтвердит это.
Мелвилл кивнул, согласилась и Эвис; Тави вообще молчала, не вполне понимая, о чём идёт речь; Сильвия и Кицум с деланно-покорным видом склонили головы; одна только Клара задумчиво хмыкнула. Так получилась, что Игнациуса она знала чуть ближе… и понимала, что суровый волшебник зачастую может поступить совершенно по-иному, чем все от него ожидают.
Тави, Сильвия, Кицум во все глаза смотрели на открывающуюся перед ними панораму Долины. Мельком взглянула, не удержавшись, и Клара – здесь всё оставалось по-прежнему. Мягкий солнечный свет, лёгкие облачка на небе, прохладный ветерок, отгоняющий жару; вдали блестит голубизна Круглого озера; уютные особняки магов увиты всегдашним плющом, покрытым голубыми, розовыми, жёлтыми цветами – в соответствии с пристрастиями хозяина; гоблины-дворники уже подмели мощённые цветным мрамором улицы, и путники шли словно по великолепному дворцу, где крышей служит само голубое небо.
Они пришли в Долину, когда здесь еще царило раннее утро. Солнце только-только поднялось над чёрными острыми пиками окрестных гор; короткая и тёплая ночь Долины миновала, начинался длинный, нежаркий и приятный во всех отношениях день.
Разумеется, для тех, кто постоянно жил в Долине.
Тави как открыла рот, так и не закрывала его всё то время, пока маленький отряд шёл к дому Архимага. По дороге им не встретилось ни одной живой души – погодники, целители, мастера урожаев, строители и члены иных мирных Гильдий Долины любили понежиться в постелях.
Двери в дом Игнациуса были распахнуты настежь. А сам Архимаг сидел возле крыльца на своей любимой деревянной скамейке и задумчиво покуривал трубку, выпуская сизые колечки дыма.
Вся компания невольно остановилась перед оградой. Клара внезапно ощутила, что краснеет, – нельзя было всё-таки являться к пожилому, почтенному Учителю вот так, прямо с дороги, немытой и неубранной, в грязной, порванной одежде, со спутанными волосами…
– Ну, что встали? – ворчливо произнёс Архимаг, не поднимая головы. – Входите, бродяги перехожие, рассказывайте, что натворили…
Четверо магов переглянулись, точно нашкодившие школьники,
– Так и знал – натворили, – вздохнул чародей. – Ну, раз уж пришли, выкладывайте. Тянуть – только хуже будет. Входите в дом, рассаживайтесь… можете умыться, кстати.
Разумеется, Архимаг не был бы Архимагом, если б ранних гостей не ждал на столе праздничный завтрак.
– Говорите, – сказал Игнациус, отставляя в сторону блестящий серебряный кофейник. – Да и спутников ваших представьте, кстати, а то что они жмутся за столом, как неродные…
Эвис, Мелвилл и Эгмонт разом повернулись к Кларе. Игнациус усмехнулся:
– Вижу, всё вижу… Мол, Клархен, давай, тебя старик больше любит, может, нам потом не так сильно влетит. Говори, Клара. Вижу ведь, что вы влипли.
