. Но эта небольшая группа проживала рядом с испытывающим трудности, однако по-прежнему могущественным народом. Российские власти были слабы, их административная система находилась в зачаточном состоянии, а рычаги контроля были немногочисленны. Это – основная причина того, что Китай при аннексии оказался способным добиться ряда беспрецедентных ограничений, подобных которым в истории российской экспансии не было. По сути дела, Айгунский договор признавал присоединение этой территории Россией, но оставлял китайское население подданными китайского императора. Большинство авторов полагают, что российское население Приамурья накануне присоединения было в два или три раза больше китайского
[117]. Статья 1 договора гарантирует, что проживающие в регионе китайцы навечно сохранят китайское подданство и будут подчиняться китайским властям, выплачивая налоги и подати исключительно китайскому правительству: «Находящихся по левому берегу р[еки] Амура от р[еки] Зеи на юг, до деревни Хормолдзинь, маньчжурских жителей оставить вечно на прежних местах их жительства, под ведением маньчжурского правительства, с тем, чтобы русские жители обид и притеснений им не делали»
[118]. Заключенный в Пекине дополнительный договор (2 ноября 1860 года) дает более широкую гарантию права всего китайского населения переданных России территорий продолжать жить без помех, не выплачивать российские налоги и не нести иные повинности
[119]. Более того, собственность всех китайских подданных в России защищалась подписанным в Тяньцзине трактатом 1858 года
[120]. В десятилетия, последовавшие за подписанием договора, китайское правительство тщательно охраняло эти привилегии, требовало значительных налоговых выплат продуктами питания и сырьем и даже принуждало китайских подданных отбывать трудовую повинность – например, на строительстве дорог с китайской стороны границы
[121]. Дарование такого экстратерриториального статуса китайцам, проживающим в бассейне реки Зеи, было любопытным решением, не имеющим аналогов в истории российских аннексий. Согласно Саре Пейн и Татьяне Сорокиной, Китай настаивал на таких условиях, поскольку считал договор временным, подлежащим позднейшему пересмотру и рассматривал продолжение даннических отношений с китайским населением как способ сохранить статус-кво до тех пор, пока регион не будет отвоеван
[122].
Каковы бы ни были исходные мотивы, у этих мер были существенные теоретические и практические результаты. В то время как за другими российскими аннексиями автоматически следовала натурализация всего населения присоединенной территории по принципу почвы, Айгунский договор гарантировал, что китайское население Приамурья не примет российского подданства не только в момент аннексии: в соответствии с принципом крови российское подданство не будет принято и последующими поколениями. Натурализация этих китайцев не была прямо запрещена ни российскими законами, ни самим Айгунским договором, но создается впечатление, что она происходила разве что в исключительно редких и необычных случаях[123]. Одно из немногих откровенных изложений политики натурализации китайцев имело место на конференции дальневосточных губернаторов 1886 года, где был сформулирован набор невероятно строгих предварительных условий. На конференции было решено рассматривать возможность натурализации, лишь если китайские подданные 1) проживают в регионе не менее пяти лет, 2) обращены в христианство, 3) вступили в брак с русской женщиной и 4) отрезали традиционную китайскую косу[124].
Теоретически Айгунский договор создал группу постоянно проживающих на территории России иностранцев, обладающих экстратерриториальными правами и иммунитетом от российских правовых норм. На практике это означало, что китайские подданные продолжали платить налоги и нести другие повинности в пользу губернаторов приграничных провинций Китая и в случае практически любого уголовного разбирательства экстрадировались на его территорию. Российские чиновники не были довольны таким ограничением своей власти. Уже в 1883 году они сумели изменить прописанное в договоре требование экстрадиции: отныне айгунские китайцы при совершении большинства преступлений подпадали под юрисдикцию российских судов
