Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика - страница 11

В период с 1801 по 1805 гг. геополитический фактор не мог сыграть на руку франко-русскому сближению. Этому, в первую очередь, препятствовали идеологические и социальные моменты, в немалой степени барьером стала и агрессивная, и вызывающая политика новоиспеченного французского императора. Поначалу Александр I, даже, вероятнее всего, симпатизировал Н. Бонапарту. Но чем больше он присматривался к политическим шагам первого консула, тем явственнее вырисовывалась опасная перспектива и прямая угроза для Европы и России в деятельности этого человека. Уже в частном письме к Ф. Лагарпу 7 июля 1803 г. молодой русский монарх достаточно критически оценивал провозглашение Наполеона пожизненным консулом и было очевидно, что он уже потерял всякие иллюзии по отношению к нему так же, как померк окружавший его ореол республиканца. Вот цитаты из этого письма: «пелена спала с его глаз», по его мнению, Бонапарт имел уникальную возможность работать «для счастья и славы родины и быть верным конституции, которой он сам прясягал» (сложить с себя власть через десять лет), а «вместо этого он предпочел подражать европейским дворам во всем, насилуя конституцию своей страны», поэтому он видит теперь в нем «одного из самых знаменитых тиранов, которого производила история»^>{25}. Ясно, разочарование было связано и с его либеральными воззрениями, в которые будущий французский император («тиран») никак не вписывался. В такой ситуации Александр I стал проводником активной антифранцузской политики, которая полностью отражала интересы русского дворянства и государства. Его можно назвать и идеологом последовательной русской стратегии в Европе. Во всяком случае, в проведении долговременной последовательной политики в европейских делах России того времени ему не откажешь. В данном случае российский император выступал продолжателем борьбы с революцией — политики, заложенной еще Екатериной II.

Как раз с точки зрения основ геополитики англо-русский союз имел тогда гораздо больше шансов на реализацию, несмотря на существовавшие противоречия и разные подходы при решении конкретных задач европейской политики. Такой союз был вполне закономерен, так как оба государства имели сходные интересы в отношении Центральной Европы, им оставалось только договориться между собой[28]. Поэтому необходимо признать, что первоначальный исходный посыл О.В. Соколова о «личной неприязни» российского императора ошибочен, мало того он создает неправильное и превратное представление о кампании 1805 года так же, как и о позиции России в этом военном конфликте. Непонимание причин войны ведет за собой и шлейф искажений в описании характера кампании и русской стратегии в целом в этот период. Другое дело, что Александр I был не безгрешным государственным деятелем, поэтому можно и нужно говорить о его ошибках[29]. Благо, что тогда положение Российской империи допускало определенный лимит промахов своего молодого императора. В политике обойтись без ошибок невозможно, но за них дорого платили и платят подданные.

Известно выражение: «короля играет свита». Оно применимо и к Александру I. Безусловно, он являлся самостоятельной фигурой, но в отношении его личности даже среди современников всегда было много полемики. А для его характеристики обычно приводилось актуальное высказывание князя П.А. Вяземского: «Сфинкс, неразгаданный до гроба, о нем и ныне спорят вновь». Но русский монарх не мог быть одиночкой. В проведении своей политики он должен был опираться на конкретные личности, представителей высшей бюрократии. За персоной № 1 обычно стоит не один человек, а хотя бы несколько. Функционирование публичного лидера всегда обеспечивает команда. Она состояла у Александра I из разных людей. В ней, можно сказать, присутствовали поколения «отцов и детей», конфликты между которыми, в силу личностных особенностей и опыта, разного культурного капитала и мировоззрения, были неизбежны.

В данном случае, необходимо отметить одну особенность — разные способы механизма принятия решений верховной властью в постреволюционной Франции и крепостнической России. Если во Франции директивные и законодательные акты направлялись, как правило, от первого лица к подчиненным, то в России действовала иная схема, характерная для феодального государства. Сначала приближенные (часто по устному распоряжению сверху) разрабатывали и подавали проекты на утверждение императору, после чего они приобретали силу закона. С этой точки зрения сановный Петербург играл очень важную роль в жизни империи. В близком окружении Александра I и рядах высшей бюрократии всегда находилось много лиц, предлагавших самые разные решения в политике: сторонники «свободы рук», мира или войны, поборники вступления в коалицию, приверженцы союза с Францией. Часто, в зависимости от конкретно сложившейся ситуации они могли менять свои взгляды. Но это было условное разделение в правительственном лагере. Последнее слово всегда было за императором. Он принимал окончательные решения во всех важнейших вопросах, касающихся жизни и деятельности империи, в том числе, конкретные решения кто должен играть первые роли в различных отраслях управления империи и его окружать в главных бастионах власти