Улия. Я скажу пару слов Жаннетте, когда та вернётся. Если она вернётся. Деньги, впрочем, истрачены?
Отец(с трагическим жестом). Нужно было заплатить молочнику. Этот дом — прорва! После оплаты молочнику осталось тринадцать франков. Я хотел купить себе галстук с приспособлением, чтобы выглядеть сегодня достойно… у меня больше нечего надеть. Говорю, что хотел, потому что приспособление уже поломалась. Эти безделушки ничего не стоят. Лучше поговорим о Монтевидео, который я носил до войны. Щелчок — и ты чист. Ладно! Я починил старый, укрепил верёвочкой. Не слишком заметно?
Улия. Нет, но ты бы мог поменять воротничок!
Отец. Воротничок? Это целлулоид. Ничего не получится! У них патент, менять невозможно!
Улия. Да, но можно стирать. А перхоть счистить щёткой, а ногти остричь, и первую пуговицу не застёгивать на вторую петлю.
Отец. Ба! Ба! Ба! Прицепишься ко всякой мелочи! Смотри общий вид!
Улия. Ты, конечно, сегодня не брился!
Отец(хитро). Нет. А, откуда ты знаешь?
Улия(застёгивая его). Не ной во время обеда, что у тебя нет ни гроша.
Отец. За кого ты меня принимаешь? Иной раз я промахиваюсь, но, в целом, я хороший игрок. Напротив, я собираюсь ослепить её роскошью. Достань-ка всё наше серебро, доченька!
Люсьен(из угла). Оно заложено с 1913 года.
Отец(парирует, великолепный). Я могу забрать его, когда захочу. Я пользуюсь уважением…
Люсьен. Тогда, может, его положим на стол?
Отец. Во всяком случае, если мы должны на какое-то время отказаться от роскоши, у нас остаётся много достоинства и благородство. Патриархальная простота. Мы принимаем в старом фамильном доме, который несчастья не обошли стороной, но который ещё стоит, крепко зиждясь на своих древних основах…
Люсьен. Кстати, дождь идёт в каждой комнате, а кровельщик требует задатка, прежде чем начать работы. (Обращаясь к Улии.) Ты ничего для нас сделать не можешь?
Улия. Всегда я! Почему я! Вы мне отвратительны!
Отец. Наша ль вина в том, что крыша худится? Тебя должен отвращать кровельщик. Задаточек! Мальчишка! Я видел, как он под стол ходил.
Люсьен. Вот именно. Он тебя знает.
Отец(громогласно). Он меня ещё не знает! Я к конкурентам его пойду!
Люсьен. У него нет конкурентов.
Отец. Чепуха! Я обращусь в Париж. Не нужно доводить меня до крайности! (Он зажигает другую сигару, разваливаясь на диване, внезапно успокаивается.) Ну, что обед-то там, будет он когда готов?
Улия. Я вам послала всё, что могла. Теперь мне надо подумать о свадьбе и приданом, которое мне самой себе нужно приготовить.
Отец. Ты права. Подходи ко всему широко. Я не хочу, чтобы о нас говорили, что мы тебе ничего не дали. Ты хорошо зарабатываешь в своём учебном заведении? У тебя есть частные уроки? Я встретил на похоронах инспектора из Академии, он сказал мне, что ты была очень хорошо отмечена.
Улия. Я сделаю, всё, что в моих силах, поверь. Но я вам хотела сказать, что теперь, когда я выхожу замуж, не нужно больше на меня рассчитывать.
Отец. Само собой разумеется! Даже поверь мне, что в иные времена, я дал бы тебе царское приданое.
Улия (обращаясь к Люсьену). А ты что решил?
Люсьен. Я жду ответа с Берега Слоновой Кости.
Улия. А если с Берега тебе никогда не ответят? Мне кажется, что с твоими дипломами ты мог бы найти работу не только в Африке?
Люсьен(усмехаясь). Работать тут — под небом рогатых, в конторе, набитой рогоносцами, которые весь день говорят о любви? Никогда! Нет, в самой середине саванны, окружённый отменно тупыми неграми, неграми отменно чёрными, с головой, как булыжник, в которой нет ни одно, ну вот простаки ни одной мысли о любви. И чтобы ни единого бледнолицего на полтыщи километров в округе, я выставил это условием! Если они мне ответят, тогда да — немедленно, даже не будет времени попрощаться! И, что касается переписки, не очень усердствуйте, я не буду даже открывать писем.
Отец(спокойно). Все дети неблагодарные! Кстати, я лично никогда не пишу.
Улия. То, что я вам посылала, было не достаточно, как вы прожили зиму?
Люсьен. Консервами едиными.
Улия. Я спрашиваю, на что вы жили?
Отец(измученный). Да я не знаю… Жаннетта как-то устроилась.
Улия.
