— Монумент! Вечная статуя!..
— Энциклопедично!..
— Целый мир!..
— Эпопея!
— Башня из слоновой кости!..
— Узорчатый, сверкающий фонарь!
— Весь Платон на одной красочной странице!..
— Гомер, Данте, Мильтон и Ариосто, переданные средневековой виньеткой.
— Апокалиптично!..
— О! Это святой Иоанн на Патмосе!
— На меня это действует как доза опиума, открывающая всю вселенную и повергающая в мечтания!..
— Концентрирующее зеркало, в котором отражается вселенная!..
— Все человечество в миниатюре!
— Поэма!
— Биография, типичная для каждого из нас!..
— Флорентийская эмаль!
— Витраж кафедрального собора!..
— Вот это книга!..
— Какие там находки! Все сплошь находки!..
Стало трудно различать отдельные голоса, — я слышал как бы хор Оперы, и в этом пении сквозь общий гул прорывались отдельные, более громкие звуки:
— Психологический, — политехнический, — патологический, — вселенский, — гический, — лический, — тический, — божественный, — оригинальный, — оглушающий, — оживляющий! — ающий, яющий, поэтичный, — библейский, Байрон! А что такое Байрон?.. Вальтер Скотт!.. скот... оттовский... овский, — Цшокке!..
Патрон выразил желание говорить, все умолкли, и тогда он скромно заявил:
— Нет, это хорошо, только хорошо!.. А вы что скажете? — воскликнул он, заметив, что я еще ничего не сказал, перепуганный тем, как быстро вспрыгнули на канат все моя приятели.
— Это очаг, — ответил я. — Очаг поэзии философии, фантасмагории, филантропии, амфиболии[7], — добавил я и прикусил язык.
Но, по счастью, он повернулся ко мне спиной.
Хозяин кивнул, и нас стали обносить пуншем.
«Карикатура», 9 декабря 1830 г.
