— Вообще‑то они провели расследование, как только стало известно, что ты будешь показывать мне школу. — Доминик повернулся к королю: — Рапорт со сведениями о родителях Джинни лежит у тебя в кабинете.
— Не понимаю, как я мог это пропустить, — сказал его величество.
— Там нет ничего достойного твоего внимания. Отца Джинни никогда не арестовывали, он не делал ничего, что могло бы попасть в газеты. А сейчас он мертв. Мы с Джинни немного поговорили об этом вчера, и я пришел к выводу, что не стоит заставлять ее копаться в неприятных воспоминаниях.
Принц улыбнулся Джинни. Она постаралась улыбнуться в ответ, не до конца понимая, что чувствует по поводу сложившейся ситуации. Этого было слишком мало, чтобы полностью довериться ему, но совесть подсказывала, что она должна испытывать благодарность за чудесное избавление от необходимости объяснять свое прошлое.
— Позвольте возразить, принц Доминик, — вмешалась Салли, которая скрестила руки на груди и излучала неодобрение. — Вам следовало довести этот факт до сведения его величества, а не ждать, что он сам найдет рапорт.
— В следующий раз я так и сделаю. — Доминик украдкой подмигнул Джинни.
Салли заглянула в свою папку.
— Хорошо. Мисс Джонс, у вас на сегодня запланированы занятия со специалистами по протоколу и этикету. В четыре часа глава наших портных принесет каталоги свадебных платьев. Дом, тебя ждут на заседании парламента.
— Тогда нам с Джинни лучше поторопиться, иначе мы не успеем пообедать. — Доминик взял невесту за руку.
— Да, но…
Принц не стал дожидаться, пока Салли озвучит какое‑нибудь возражение. Он двинулся вглубь холла так быстро, что Джинни пришлось бежать за ним. Хотя делать это на высоких каблуках было не слишком удобно, неожиданная пробежка освежила и развеселила ее. Она радовалась, что им удалось справиться с прессой и что Доминик снова встал на ее сторону.
— Потрясающе, — сказала она, когда за ними закрылись двери лифта.
— Что? Тебе понравилось общаться с репортерами?
— Ох, без этого я бы спокойно обошлась. Я говорю о том, как ты улизнул от Салли.
— Служба протокола руководит нашей жизнью и очень много о себе думает. Забавно иногда напоминать Салли, что она работает на меня.
— Какой ты крутой.
— Я говорил тебе, что нет смысла быть королем, если тебя не уважают.
— В таком случае ты приобрел еще одну верноподданную.
— Ты серьезно?
— Да. Еще вчера, когда помог мне отстоять право выбирать себе одежду. Потом ты позволил мне самой поговорить с прессой, и это было здорово. А еще лучше, что ты не даешь своему отцу и Салли обращаться со мной как с куклой на веревочках. Сегодня я чувствовала себя живой девочкой.
— Ты и есть живая девочка.
Джинни засмеялась, но что‑то внутри подсказывало вернуться к неприятной теме. По крайней мере, в общих чертах.
— Да, но мое воспитание было ужасным. Я скорее заставлю тебя стыдиться, чем дам повод для гордости.
— Смеешься? Твоя публичная карьера началась с обморока, но ты вышла к толпе репортеров как ни в чем не бывало, да еще перекинулась с ними парой слов и помахала ручкой, словно встретила старую знакомую. Думаю, они не понимают, что с тобой делать.
— Значит, стоит продолжать чудить, если я не смогу покорить их привлекательной внешностью и шармом?
— Я бы пока не списывал шарм со счетов.
В пустом холле было достаточно места для дюжины человек, но они по‑прежнему держались рядом, словно еще не вышли из лифта. Глядя на принца, Джинни вспомнила, как страстно он целовал ее на пороге квартиры в Техасе. Что‑то и сейчас притягивало их друг к другу, не позволяя отдалиться. То, что в свое время неожиданно привело их в одну постель, вернулось, когда Джинни заставила принца смеяться, а он спас ее от разговоров об отце.
Губы Джинни дрогнули от желания еще раз ощутить вкус его поцелуя. Доминик стоял почти вплотную, но не двигался, хотя глаза выдавали любовный голод. Казалось, сам воздух наливается соблазном — и Джинни знала, что это нечто большее, чем похоть. Они и правда становились ближе. Притягательность этой мысли и надежда, что ей не придется сражаться за себя и свои права в одиночку, что у нее есть союзник, готовый поддержать ее в этом бою, были сильнее вожделения. Это внушало Джинни страх. Она отчаянно хотела вернуться в день их знакомства, когда не боялась будущего, потому что не верила в его реальность. Как прекрасно было бы снова ощутить себя в безопасности…
