— Мы точно с тобой не спали?
— Господи, да за кого ты меня принимаешь?.. Я люблю тебя, Лешенька, ты прекрасно об этом знаешь, но чтобы пойти на такое… Вот если бы ты сам настоял, я бы не удержалась…
— Да что ты несешь, идиотка? — Леха в гневе сжал кулаки, но не бить же ее…
— Подожди… — Она заглянула под одеяло, ощупала себя какими-то рывками, оглядела простыню, на которой сидела. — Ф-фу, расслабься, Лешенька, у нас с тобой ничего не было… — сквозь мертвенную бледность стали проступать стыдливые розовые пятна. — У меня месячные в разгаре, я в тампоне… вернее, тампон во мне…
Вот это уже значительно лучше… Леха облегченно перевел дыхание. Мысли прорывались через слипшиеся извилины. Реальная подстава! Опоили, демоны! Кто-то конкретно копает под Леху и его друзей. Наняли войско в соседнем поселке, чтобы сделать из них отбивную, но войско бежало, получив по шапке. Тогда вступил в действие план «Б». Дискредитировать перед Лидой! Офоршмачить перед всем честным народом! Пригрозили персоналу, заволокли бесчувственные тела на второй этаж в первый подвернувшийся номер, раздели, положили в одну койку. Да чушь, подотрутся! Нет реальных свидетелей, что Леха с Татьяной в обнимку входили в номер. Этого не было и быть не могло! Могут быть фальшивые свидетели, но с фальшивыми он разберется. Доказать наличие злого умысла — раз плюнуть! Месячные у Таньки — это так кстати…
— Слушай, Татьяна, обо всем, что было и чего не было — молчок, — зашептал он. — Сейчас я сваливаю, а ты побудь тут еще минут десять, а потом тоже сбегай. Лучше через заднюю дверь, чтобы на глаза никому не попадаться… И, я тебя заклинаю, никому ни звука, уяснила? А я пока разберусь, какая падла это паскудство затеяла…
— Да-да, Лешенька, конечно, я же не дура… — яростно кивала Татьяна.
Он соскочил с кровати и, отчаянно воюя с «куриной слепотой», начал шарить по полу. Где его модные винтажные джинсы? И чуть удар не хватил, когда негромко постучали в дверь! Леха икнул, тупо воззрился на Татьяну. Та сделала лицо коммунарки перед расстрелом и пожала плечами. Он приложил палец к губам – сердце от волнения неслось вскачь, как табун по прерии. Постучали громче. Татьяну передернуло, она с натугой сглотнула и зачем-то спряталась с головой под одеялом. Посетитель определенно знал, что в номере кто-то есть. Но Леха не мог открыть – приступ паники, предательской трусости скрутил и вязал узлом, он застыл на полу в раскоряченной позе. И тут дверь стала медленно открываться! Разрази ее гром, она не была закрыта на замок! Кожа покрывалась гусиными мурашками. Он не мог пошевелиться. В номер медленно вошла смертельно бледная Лида Холодова – в своей любимой розовой курточке, с наспех собранными на затылке волосами – и потрясенно уставилась на то, что предстало ее взору…
Минута трагического молчания вылилась в целых две! Леха что-то беспомощно проблеял и закашлялся. Лида молчала, только нижняя губа немного подрагивала. Она не верила своим глазам. Посмотрела на него, на мятые, пропотевшие простыни, на то, что скорчилось под одеялом.
— Лидок, я объясню… — хрипло исторг Леха.
— Ты объяснишь, я знаю… — Лида перевела дыхание, закрыла глаза. А когда открыла и обнаружила, что ничего не меняется, они стали наполняться слезами. Они не выливались, скапливались в глазах, отчего те становились очень большими, объемными, блестели, как озерная гладь под лучами солнца… — Мне кто-то позвонил, Леша, не представился, сказал так сочувственно, что хочет открыть мне глаза, чтобы я знала… Сказал, куда я должна прийти, чтобы все увидеть… А мне еще было так странно, что ты не позвонил утром…
— Подожди, не делай выводов, я же говорю, что все объясню… — закаркал Леха. — Это совсем не то, что ты думаешь…
Лида не стала развивать тему, подошла неуверенно к кровати, откинула одеяло. Завизжала Татьяна, сжалась, обняла себя за плечи. Она пыталась что-то сказать, но все слова сплетались у горла, ее чуть не вырвало.
— Боже мой… — потрясенно прошептала Лида. — Танюша, неужели у тебя наконец-то получилось… Ну что ж, поздравляю, ты долго шла к этому дню.
