День развода с Джокером был уже назначен, и может быть, именно поэтому он так вдохновенно весь вечер ухлестывал за своей женой. Ему было совершенно и упоительно наплевать на Наташины чувства и ее неуклюжие попытки привлечь к себе внимание. И Таню его стратегия устраивала, да и любила она, когда за ней элегантно ухлестывают. Только рассевшись за столом, все моментально напились. Мамаша стала говорить длинный-длинный-длинный тост, исполненный пьяного лиризма и конкретики, называя почему-то жениха сыночком Егором. Но ее, кроме Джокера и Татьяны, никто не слушал. Джокер тоже сказал тост.
ФИРМЕННЫЙ ТОСТ ДЖОКЕРА
Все помнят, что такое отдел НИИ во времена застоя. Представьте себе праздник, например, Великой Октябрьской Социалистической революции. Женщины уже разбежались по семьям, а мужчины остались пьянствовать и доедать остатки салатов. И вот подвыпившие сотрудники того отдела, о котором речь, вломились в кабинет своей начальницы. А там на подоконнике рос старый кряжистый кактус - ровесник той самой революции. Кактус был здоровенный, толстый, нелепый. Нахальный такой кактус. Паутиной весь оброс. В общем, ребята решили его побрить. Принесли электробритву, включили. Не берет, зараза! Тогда попытались обжечь заскорузлые колючки спичками и зажигалкой. Прожгли в кактусе здоровенную дырищу. Схватили шприц и давай в эту дыру закачивать соляную кислоту! В общем, надругались над бедным растением, насколько хватило пьяной фантазии пяти аспирантов, десяти кандидатов и двух докторов наук. А потом испугались содеянного, тихонько заперли дверь кабинета и разошлись по домам отсыпаться.
Прошли праздники. В понедельник утром из своего кабинета высовывается изумленная начальница и говорит затаившимся сотрудникам:
- Мальчики, идите-ка посмотрите на мой кактус. Что вы с ним сделали? Он зацвел!!!
Никто из нас не знает, откуда ему счастье привалит. Так выпьем же за то, чтобы всем нам привалило большое счастье с совершенно неожиданной стороны! Пусть у каждого из нас зацветет в душе самый заскорузлый и старый кактус!
Все вежливо похлопали и нетерпеливо зашевелились. Важно сидевший прямо напротив жениха Раздобурдин честно станцевал пару танцев, а потом пошел, видимо, в коридор, видимо, перекурить. Через полминуты в том же направлении исчез отец-Пельмень. Он был, казалось, весь во власти одной неподвижной мысли. Только эта мысль и позволяла ему сохранять при ходьбе равновесие. Вслед за ним из-за соседнего столика поднялись два амбала с затертыми ушами, но медленно, лениво и как-то между прочим. Мало ли что могло понадобиться двум амбалам в туалете, может быть, они любили друг друга. Вот с этими амбалами папа-Пельмень ухитрился поссориться. Они и правда почувствовали некие сомнения в приличности своих намерений, потому, что один из них спросил папу-Пельменя: "Ты чего на нас так смотришь?", а другой сразу дал по морде. Выйдя из кабинки, Раздобурдин как раз увидел начало драки. Он обратился к охране, потом приехала милиция, но амбалов в этой потасовке и след простыл. Так как папа-Пельмень пострадал не сильно: ему выбили три зуба (и то не своих), немножко порвали рот и навесили пару больших синяков, видимо, они не очень на него обиделись. Единственно, что расстроило беднягу: он так и не успел поговорить с Раздобурдиным о своих тяжких родительских сомнениях. Зато Джокер расстроился очень сильно. Он вышел из зала, Таня побежала за ним.
- Я опять проиграл битву духа, - сокрушался Джокер. - Я должен был внимательнее наблюдать за обстановкой. Я должен был сопоставить факты: сначала Раздобурдин, потом этот Николай Николаевич, или как его там, затем сразу эти два йети. Все прошло как бы мимо меня, и я не смог в этом поучаствовать, я позволил двум сильным людям избить одного слабого. Тем более, двум людям из тусовки Раздобурдина, то есть из собственной тусовки, избить человека, который к бизнесу не имеет никакого отношения, а, можно сказать, пострадал за любовь. Им, видимо, было дано распоряжение следить, чтобы он не напал на Раздобурдина. А пусть бы напал, он же еле на ногах держался.
