— Здрасте вам с кисточкой! — незаметно перешел с хре-нового английского на чистый русский полковник. — Как же еще ённую определять прикажете? Да мы завсегда, как пойдешь до ветру…
— Простите, сэр! Куда пойдешь?
— Во, народ! Разбаловали вас теплыми сортирами. В уборную, говорю, ну, или, по-вашему, по-сэровски, об угол выдолбить…
— Сэр? — напряжение на лице сэра медленно нарастало, уверенно раскрашивая сытую кураторскую рожу в ярко-пунцовые цвета. — Не могли бы вы выражаться с большей определенностью?
— С чего вы взяли, сэр, что я вообще при вас тут рискну выражаться? Я, да будет вам известно, сэр, тоже теперь вроде как вам коллега, тоже в некотором роде сэр, но если вы настаиваете, сэр, могу и выразиться, могу и послать, сэр, и очень даже далеко, сэ-эр!
— Послать, сэр, вы меня не можете, потому как я вам не подчиняюсь по службе. А, коли вы задали мне вопрос, сэр, считаю возможным ответить вам, исходя из нашего огром-ного опыта. Погода в России определяется, простите за по-вторение, сэр, определяется не календарем, сэр.
— Вот ни хрена себе задвинул!
— Это пряное растение упомянуто вами, сэр, не к месту. А погода в России для нас всегда одна — зима, сэр, и еще долго будет оставаться зимой, сэр. Достаточно посмотреть с кем и в каких условиях приходится работать нашему агенту.
По рукам пошли фотографии, сделанные из космоса — аспирант в одежде пастуха и стадо, присосавшееся к банке с пивом. Раскисшее поле и ползающие по нему аспиранты с мешками неподъемных приборов за плечами. Ну и еще некоторые, которых нащелкали числом немалым.
— Ха! — сердце главного консультанта трепыхнулось ностальгически. — Знакомое дерьмо. Сколько сапог я по нему истоптал!
— Да-да, вы правильное слово подобрали, — важно по-благодарил сэр. — Именно оно, это самое, похожее на пло-дородную почву со свежевнесенным спонтанно, то есть самым естественным способом удобрением.
— Ты чего городишь — похожее! — да это оно самое и есть! Ты носом потяни, носом! — красота! "Запах до боли родной, душу усталую греет", — процитировал чьи-то соот-ветствующие моменту стихи.
— Сэр, мне очень жаль, что я не могу разделить ваших восторженных чувств. У меня насморк. Но я полностью согласен с вами в той части, которая… Одним словом, сэ-ры и сэрики, я прошу увеличения ассигнований! И сразу вдвое! — подвел итог куратор. — Давайте хоть штанов ему купим побольше. Да и смокинга у него ни одного до сих пор нет. А на ногах черт те что! Представляете? В этом, которое до колен…
— Что до колен? У кого до колен?
— Я о сапогах, сэр. Он и на прием в сапогах ходит, вы-моет, солидолом натрет для блеску, штанины сверху на-пустит и как в лакированных штиблетах!
— А чё! Мы так же ходили, и ничего, никакого плоско-стопия в голове, никакого радикулита на языке. А насчет чтобы грошей подкинуть — идея хорошая. Ассигнований надо бы побольше… но не агентам… агента деньги портят, пропить, то есть провалиться запросто может, ежли денег много и, скажем, потратить их он захочет. Я бы наоборот, зарплату ему задержал, скажем, на полгода. Чтобы жил как все у нас… простите, у них… Голодный волк быстрее бе-гает, и как-то, знаете, больше мышей поймает.
— Зачем нам их мыши?
— Ну, это, знаете ли, образно,
— Волк мышку?.. По-вашему это образно?
— А по вашему?
— По-нашему, сэр, это садизм. Для каждой мышки, из-вините за напоминание, сэр, кошка положена.
— Да у вас, я посмотрю, сервис! На, мышка, кошка для тебя уже разложена!
— Сэр?!
— Ха-ха! Не трудитесь врубиться, сэр. Вам с вашими отсыревшими в сытом капитализме мозгами за русским народным юмором ни в жисть не поспеть.
Через час сэр, который куратор, запершись в своем ка-бинете вместе с другими сэрами, которые тоже не просто так рядом оказались, жрал виски без содовой, заедал луком и квашеной капустой, и честно делил увеличенные ассиг-нования между много собой и немного остальными. По-товарищески делил, чтобы потом, когда и они чего-то про-бьют, не только виской угостили. Прием этот, атрибут не-когда только русской разведки, дольше других не мог уко-рениться в разведках западных. Они, ошибки капиталисти-ческого аборта, никак не могли понять, почему то, что да-ется им за их непременные заслуги, должно обмываться? Почему надо делиться с начальством, с сослуживцами, прятать за подкладку бумажника от жены, и почему теща, у которой есть свой мужик, законно лазает по карманам зятя и выискивает, сколько же он заныкал от ее любимой дочки. Но самое полезное во взаимообмене — узнали все-таки, гады, как голова с похмелья гудит, как ерша делать и как с помощью хлеба из гуталина спирт добывать.
