— Ты ему показалась ненормальной?
— Как и всем, — не поняла намека дама.
— Еще что говорил?
— Полицейского ругал.
— За что?
— Штраф ему выписали, у машины один глаз синяком заплыл.
— Одна фара не горит, — перевел мужчина.
— Я думаю, — начала было дама, но осеклась, — ему не до меня было.
— Дай Бог.
Впереди ярко горели огни ресторана "Голубятня ста-рика". У входа несколько туристов громко разговаривали, дожидаясь свободного столика, курили и страшно матери-лись по-иностранному, но с большим чувством.
Мужчина, дабы не ввязываться в историю, перешел на противоположную сторону улицы, дама засеменила за ним. Она больше не оправдывалась и могла усмирить ды-хание.
Свернули на улочку Буонасье, совсем узенькую, без единого фонаря. В темноте дама наступила на ногу своему попутчику, споткнулась и выронила корзину.
— Тихо ты! — и еще два непереводимых слова вдогонку.
— Тяжесть какая. Может, понесешь?
— Кто говорил, что своя ноша не тянет?
— Это когда что полезное украдешь.
— Вот и крала бы полезное.
— Извини, какое было, — съехидничала дама, справедли-во полагая, что в такой темноте получить прицельный удар по зубам у нее немного шансов. Но на всякий случай ре-шила держаться подальше.
На счастье знаменитая улочка была короткой и быстро кончилась.
Блуждающая пара, сделав ощутимый крюк, вновь ока-залась на улице Могильщиков, только в верхней ее части, известной всему разгульному Парижу специфическими увеселительными заведениями, о чем, судя по дальнейше-му разговору, наши герои даже не догадывались.
— Смотри, какие дома красивые! — прошептала дама, запрокидывая голову. Ее шляпка, похожая на лопух, при-крывший кучку чего-то, сползла на затылок. — Наверное, богатые люди живут.
— Да уж не бедные, — согласился мужчина. — Ну что? Здесь?
— Ага, — словом, с головой выдающим национальную принадлежность, сказала дама. — Не носиться же с ним по всему Парижу. Я руки оттянула, тяжелый как гиря.
Пара остановилась возле крылечка о четырех ступенях, обрамленного кованой оградой.
— Записку пиши по-французски, — велел мужчина.
— А как же! — ответила дама и в неярком свете, падаю-щем от лампы над тяжеловесной дверью, вывела на от-крытке с портретом лысого мужика в черном костюме-тройке, понятные любому французу слова.
"21.07.1976. BASILIO"
— Так будет лучше, малыш, — с этими словами мужчина нажал кнопку звонка. Припал ухом к железу двери. Про-шла, казалось, целая вечность, прежде чем он услышал глухие шаги. — Атас! Рвем когти! — крикнул он, скатываясь с крыльца. Дама, проявляя невиданную резвость, опереди-ла его, первой успела добежать до фонтана и спрятаться в его бурлящих водах.
Лопух, похожий на шляпку, еще долго покачивался на крутых волнах.
УТРО ЭТОГО ДНЯ
В предместье Сен-Колчедан крестьяне, даже те, у ко-торых нет коров и доить давно уже некого, просыпаются до рассвета.
Петух еще не слез с насеста, не продрал сонных глаз, не отодрал стоящих в очередь куриц, а неутомимая Анн уже ставила в кадке тесто на пирожки. Ее муж, бывший профсоюзный лидер Грэгор, а по совместительству граф, дед и хозяин поместья, ушел в гараж готовить свой ФИАТ первой модели семидесятого года выпуска к дальней по-ездке. Внучек мирно посапывал в детской кроватке.
Анн закончила возню с тестом, подошла к кроватке, поправила сбившееся одеяльце.
Малыш, уловив присутствие родного человека, заше-велился.
— Спи, спи, сиротинушка ты наша, — пропела Анн при-ятным сопрано. — Последний раз, чай, дома-то спишь, в тепле и заботе. — И неожиданно перешла на плаксивый тон. — А и бросила нас на произвол судьбы мамка, уехала работать на этот адовый завод! А и забрали в солдаты на проклятую войну твоего папку, и нет от него ни письма, ни весточки. Он и знать не знает, какой у него сыночек наро-дился!
Причитания старой женщины прервал телефонный звонок. Ее кузина работала на почте. Каждое утро, приняв смену, она первым делом просматривала поступившую корреспонденцию и спешила огорчить Анн.
— Опять ничего? Спасибо, Раисия. Да, ждать нам боль-ше некуда. Да, сегодня. Спасибо, поцелую и за тебя.
Сегодняшний день должен привнести в их жизнь не-малые перемены.
