— Ну, знаете ли, — густо покрылся слоем мха Рогатов и совсем сдался на милость, без дальнейших попыток и ар-гументов.
— Да не краснейте вы так, подумаешь, свояки! Все мы по жизни молочные братья, из одного сосуда потребляем, в нем полно, на всех хватит.
— И вы, коллега? — в голосе профессора сквозануло ува-жение.
— Буду коллегой, буду. Но прошу обратить внимание. Как-то вы заикнулись, что наш проректор по науке — ваш ученик. Да?
— Способный молодой человек был.
— И тоже подающий?
— Только надежды.
— И сейчас он над вами начальник?
— В некотором роде да.
— А редактор журнала "непарнохвостатых" тоже ваш ученик?
— И он мой.
— А восемнадцатый зам министра по мешкотаре?
— И этот мой.
— Вот мы и подошли к главной теме. Сейчас узнаете, за-чем я вас вызывал на ковер.
— Все таки это вы меня вызывали?
— Да, я вас, я! Чтобы сказать, как вы, профессор, не-сколько ягелем поросли и не видите очевидного.
— Совсем не вижу?
— Будем надеяться, что у вас временная слепота и я, ваш "сын родной", ваш подающий бедным старушкам аспи-рант, помогу прозреть. Посмотрите на меня внимательно, теперь анфас… а со спины?.. и вы увидите, что перед вами будущий ректор вашего и нашего университета, академик и министр всего глубоко-поверхностного образования Рос-сии.
— И только? — высказал некоторое недоверие профессор.
— Вы знаете, кто у меня папа?
— Один, судя по всему, я. Второго не имею чести знать.
— Чтобы вы не строили иллюзий, я скажу вам. Мой папа "самых честных правил", простой советский труженик на заводе, пенсионер и по совместительству дежурный элек-трик.
— Весьма значимая личность.
— Не спешите радоваться. Вы еще не знаете, кто у меня мама!
— Раз уж начали, придется вам дальше признаваться.
— Мама у меня учитель в самой усредненной школе и ей остался год до заслуженного пенсионного всенищенство-вания!
— И вы, при таких больших родителях, строите такие мелкие планы? Смелее надо быть!
— Это не просто планы, будьте спокойны, дорогой про-фессор! Это отложенная реальность.
— Мне все ясно. У вас "питерская" крыша.
— Не будем о крыше, профессор, не будем, в связи с этим вновь открывшимся для вас обстоятельством. И о по-следнем приказе ректора, — Леха вальяжно развалился в кресле. Профессор выказал догадку, на которую у Лехи собственной дури не хватило. — Лучше поговорим о наших земных делах. Вы можете выбрать, как тот старый еврей, два выхода. Но один из них непременно окажется задним.
— Куда выход?
— Вы вправе выгнать меня, попытаться перекрыть мне все пути в науку, посчитав, что такому наглецу не место рядом с вами!
— Спасибо за подсказку. Возможно, я так и поступлю.
— А вдруг я сам пробьюсь и тогда что?
— Что?
— Вы будете иметь там, наверху, сильного и опасного врага в ранге… сами понимаете.
— Что вы мне посоветуете?
— А чего мне вам советовать? Сами соображать должны, не маленький. Я для чего у вас в аспирантах числюсь? Чтобы диссертацию защитить и профессору Лосеву еще одного кандидата доблестных наук в актив вписать. А я, когда пробьюсь наверх, вспомню, кто мешал мне, а кто от-цом родным был.
— Я согласен!
— Одного согласия мало.
— Сколько? — рука профессора полезла в карман за бу-мажником. — Готов подкрепить сказанное материально.
— Не надо мелочиться, профессор. Леха, чтобы вы знали, взяток не берет. Леха сам привык их давать.
— И мне дадите?
— Да я вас исключительно на постоянное довольствие поставлю!
— Премного и завсегда…
— Вы мне бумажку одну подпишите.
— С превеликим, — уже чувствующий себя на довольст-вии профессор не смел отказать.
— Вот, пожалуйте, — перед носом профессора повис кра-сиво исполненный на его собственном компьютере лист. А по всему тексту водяным знаком череп перекрещенный двумя, возможно даже его тазо- и бедренными костями.
— Что это? — перешел на шепот отсыревший профессор.
— Читать разучился, кулема?
"Все, что сделал податель сего письма, сделано с моего согласия и по моему повелению, в интересах."
— Это опасно?
— Опасно, не опасно… Какая теперь разница?
— Но в моем возрасте, при моем положении надо думать о безопасном…
— В вашем возрасте предохраняться уже поздно, а в чем-то и бесполезно.
