Не сказали Лехе самого главного.
Искали это все.
Очень настойчиво — государство. Вернее, слуги этого государства — милиция, безопасность. Им от успехов в этом поиске ничего не светило — ни процентов, ни диви-дендов. Только новое задание и маленькая зарплата, на ко-торую можно прокормить собаку, при условии, что она у вас не породистых кровей и размером с недельного кутен-ка.
Более тщательно и результативно искали наркобароны. Вернее, их слуги, которые и зарплату получали посолид-нее, и отвечали за работу повесомее — собственной очень ценной для них жизнью. Эти смело землю носом рыли, усыпая пройденную дорогу трупами.
Леха всем перебежал дорогу, Леха вырыл себе могилу, Леха нашел. Лаборанта, который нашел то, что Лехе надо. Сам открыл, или стыбрил где? Только поговаривали, что знает Лаборант секрет таких наркотиков, которые в таб-летках, которые заглотил и кайф словил. Но которые ни один мусор, ни один спец не определит как наркотик ни в крови, ни в самой таблетке. А всего у Лаборанта их нады-бано два типа: жесткий и мягкий.
Задача у Лехи — достать рецепт хоть которой, можно одной, а лучше двух обоих сразу и самой малой собствен-ной кровью. Чужую можно хоть стаканами.
Вот и поит Леха алкашей, втирается в доверие, сам сбе-гал еще разок за водкой, уже не в магазин, а в соседний подъезд, там тетя Маша торгует тайком на квартире, толь-ко своим, только по условному стуку. И не боится, что ог-рабят. Потому как пуще глаза стерегут всех теть Маш, за-севших в каждом доме, верные служители закона простые российские менты, получающие от самой выгодной тор-говли свой процент.
Двое, которые порошок выпили, те в отрубе на сутки, они не считаются. Третий, которого потрошить надо, спит.
Спит некрепко и недолго, час-полтора.
Потом просыпается, вернее, делает слабую попытку проснуться.
Рука неуверенно подползает к столу, шарит по столеш-нице в поисках стакана. Леха вовремя подливает. Лабо-рант, ощутив тяжесть стакана, икает радостно, выпивает и опять на час-полтора в отрубе.
Процедура рассчитана на два флакона.
Уже к полудню Лаборант не находит под рукой полно-го стакана, а находит полный pis…
Ему хватает сил поднять руку, развести веки одного, более послушного правого глаза. Визуально полученное подтверждение облома приводит его повторно в снотвор-ное состояние.
Еще на час-полтора.
Попытки осознать век окончания пьянки и наступление эры похмелья, повторяются с завидной регулярностью. И вот Лаборант сидит и вполне осознанно смотрит и на пус-тую бутылку, и на Леху.
Десять минут смотрит.
Полчаса смотрит.
Соображает.
Водки нет.
Её, конечно, нет, но верить не хочется, потому Лабо-рант, собрав последнее дыхание, задает самый важный в этот момент жизненный вопрос.
— Водяры нет?
Леха кивает утвердительно.
— Да, — грустнеет Лаборант.
Голова тяжело падает, выбивая острым подбородком очередную не зарастающую яму на груди.
— Выпить бы, — и не поймешь, просит или мечтает.
— Выпить — это можно, — подзуживает Леха, а в его из-вращенном жестоким капитализмом мозгу уже давно со-зрел план. Вот даже плоды его в тарелке лежат, чистые, налитые, золотистой кожицей поблескивают. И в душе самба на все лады гармонью разливается. Клиент доведен до нужной кондиции, и, похоже, всерьез готов к потроше-нию вместе со своими проспиртованными потрохами.
Глазенки Лаборанта радостно забегали. Но Леха пома-нил и оттолкнул. Вместо пузыря показал хрустящий пол-тинник. Тоже хорошо, даже два купить можно. Но потом, не сейчас, а душа, обнадеженная посулом, уже вспыхнула и ее требуется немедленно, в сей же секунд залить, ина-че…
— М-м-м, — застонал Лаборант.
— Сбегать, что ли?
— Не тяни! Изверг!
Леха неспешно встает, уходит. Слышно, как хлопает входная дверь. Пошел отсчет на секунды. Это не Леха, это Лаборант мучительно проходит по коридору, к лифту, ждет его, спускается до первого этажа, и метр за шагом повторяет весь многажды исхоженный маршрут. Вот снова хлопает дверь, входит в соседний подъезд. Но… стоп, по-чему дверь так явно хлопает, а шаги рядом, около стола. Глаз приоткрывается, рядом стоит Леха.
— Уже принес? — спрашивает, но внутри нет радостного трепета, нет ощущения близости наполненного стакана и приятной тяжести в ладони.
