Кэссиди вышла на мостовую, подняла руку, и возле нее тут же затормозило такси. Да, у нее все-таки совершенно особый дар — она это делает запросто, без особых усилий.
— Если до восьми ты нам не позвонишь, я вызову спецподразделение по освобождению заложников, — пообещала она, открывая для Трисии дверь машины.
— Кстати о телефонных звонках. Как прошел обед с физиком?
— Ой, как хочется рассказать, но ведь у тебя другие планы. Так что придется подождать.
Трисия высунулась из машины:
— Будь осторожна.
— Как всегда.
Пока Кэссиди садилась в такси, они с Трисией обменялись многозначительными взглядами и вздохами.
— Восемь часов, — напомнила Кэссиди.
— Гораздо раньше, — заверила я, пока они отъезжали. Я поймала такси для себя — правда, не с такой легкостью и не сразу — и отправилась в бар в «Утюге» — месте соединения Бродвея, Пятой авеню и Двадцать третьей улицы.
Единственное дело, в котором я проявляю еще меньше уверенности, чем в общении с нынешними бойфрендами, — общение с бывшими. В начале наших отношений с Кайлом я усилием воли заставляла себя наслаждаться естественным развитием событий. Но потом этот противный внутренний голос начал нашептывать, что в отношениях с любимым человеком не может быть такого понятия, как естественное развитие событий, что эти отношения требуют мудрого руководства и грамотного развития. И это вы называете розами?! Кстати, иногда я задаю себе вопрос: а не обратная ли это сторона работы ведущего колонки советов? Мне известно столько способов, которыми другие сводят на нет свои романы, что я опасаюсь и шагу ступить, не нарвавшись на мину. Одним словом, сапожник без сапог и тому подобное.
Но отношения с бывшими бойфрендами — это совсем другая история, которая требует совершенно иного подхода. Обычно я продолжаю жить как ни в чем не бывало и делаю вид, будто меня не волнует, что там бывший возлюбленный обо мне думает, поминает ли добром или плюется, если вдруг увидит меня на улице, и так далее и тому подобное. Но это всего лишь видимость, потому что на самом деле мне это небезразлично, особенно если инициатором разрыва была я. Как там у Дороти Паркер: «Я как-то раз разбила одно сердце, а это скверно, надо вам сказать».
Нет, я вовсе не намекаю на то, что разбила сердце Питера, — я совершенно уверена, что оно у него противоударное. Но, потеряв голову из-за Кайла, я так резко его бросила, что ощутила легкие уколы совести — надо было расстаться с ним поцивилизованнее. Вопрос теперь заключался в том, не настал ли для меня час расплаты.
Он ждал у барной стойки, то ли прислонившись к высокому табурету, то ли сидя на нем — прямо хозяин заведения. Я увидела его первой и смогла убедиться, что он классно выглядит и держится так же естественно, как мужчины в рекламе одежды известных фирм. Белокурые с золотым отливом волосы были пострижены короче, чем обычно, что очень ему шло, он загорел, как будто только что с курорта (наверное, плавал с кузинами на яхте), отчего еще заметнее стали его бледно-голубые глаза. А может, так гореть их заставлял отсвет кобальтово-синих ламп над головой?
Меня почему-то охватило волнение. С чего бы мне нервничать? Только из-за того, что по его милости я буду чувствовать себя дурой? Или сморожу какую-нибудь глупость? У него определенно что-то на уме — иначе и быть не может, поэтому надо быть настороже.
Впрочем, не все сразу. Втянув в себя воздух поглубже, я двинулась к нему, прикидывая, как лучше с ним поздороваться. Рукопожатие, пожалуй, покажется чересчур прохладным, а объятие и поцелуй в щечку — неискренними. А как бы поступила на моем месте… ну, скажем, Барбара Стэнвик? Нет, это мне не поможет. Она бы скорее убила его, чем бросила, да и как бы она оказалась на моем месте?
К счастью, он меня заметил и изобразил поклон, поэтому у меня не оставалось выбора и я шутливо-царственным жестом протянула руку. Он взял ее в свою, слегка приложился к ней губами, потом прикрыл ее сверху другой рукой и выпрямился.
— Рад тебя видеть, Молли, — сказал он.
— Я тоже рада тебя видеть, Питер. Отлично выглядишь.
— Стараюсь не отставать от тебя. — Он снова поцеловал мою руку, подхватил меня под мышки и усадил на табурет. — Что будешь пить?
