А потом пришёл Георгий и испортил всю малину. И мы, будучи объективными, всё же скажем, что появился он как нельзя кстати. Что старому дворецкому было весельем, на деле могло и впрямь закончиться смертоубийством, потому что одичавшего от ярости Мишеля было уже не остановить.
Предложение руки и сердца?! Свадьба?! У этого негодяя, что, совсем не осталось здравого смысла? — да чёрт с ним, со здравым смыслом, но уважение-то должно быть, хоть какое-то! Её ведь похоронили на этой неделе, а он…
Наверное, Мишель и впрямь убил бы его — до того силён был его гнев. Пожалел бы потом тысячу раз, но всё же, в тот момент он находился в таком состоянии, когда действия на несколько шагов опережают мысли, так что взывать к его рассудку было совершенно бесполезно.
Его поначалу даже оттащить не смогли, Георгий с Петькой, слуги Ивана Кирилловича, оба высоченные, коренастые, их Гордеев часто использовал для самой грязной работы — ну, вы понимаете, для какой. И вот представьте, эти двое наёмников не сладили с княжеским сыном, вдвоём на одного — и всё равно не справились! Георгий получил удар в пах, и согнулся пополам от страшной боли, а Петьку всего лишь одним движением Мишель отбросил к стене, где тот повалился на пол, в полёте уронив на себя книжный шкаф. Пока они приходили в себя, молодой князь без малейших раздумий вернулся к своему прерванному занятию, и к тому моменту, когда кое-как опомнился Георгий, Иван Кириллович успел ещё немного пострадать. Он потерял равновесие, но и это Мишеля не остановило: ну, подумаешь, забыл он о том, что лежачего вроде как не бьют — мы же простим ему его слабость? Да и не в том состоянии он был, чтобы думать о таких мелочах, потому и не заметил, как Георгий набросился на него сзади. Он заломил ему руки, а там и Петька подоспел, но Мишель вновь оказал несокрушимое сопротивление, и здорово приложил последнего чётким ударом головы — прямо в зубы. Получилось болезненно, и неприятно, но всё же, Петра это остановило. Правда, всего лишь на несколько секунд, Мишелю их, увы, не хватило, чтобы вырваться из железной хватки Георгия. И тогда пришёл черёд Петра впадать в бешеную ярость: выплюнув выбитый зуб, он вытер рукавом окровавленные губы, и, обезумевший от боли, кинулся на молодого князя. И быть бы беде, если б не вовремя опомнившийся Фёдор.
Он понял, что пришла пора действовать, пока эти двое гордеевских выродков не попортили личность князя Волконского — негоже ему, такому молодому красавцу, ходить с синяками! — и, спустя целых двадцать минут полнейшего бездействия, старый дворецкий наконец-то напомнил о себе, выступив в качестве миротворца.
— Господа, господа, я прошу вас, успокойтесь! — Громко произнёс он, привлекая к себе внимание. — Георгий, немедленно отпусти князя! Михал Иваныч, право слово, возьмите себя в руки! Пётр, отойди в сторону, как ты обращаешься с его превосходительством?!
Его превосходительство, ещё полминуты назад нещадно пинавшее родного батюшку, в понимании Фёдора неучтивого обращения никак не заслуживало, и он с поразительной ловкостью для человека его сложения и возраста, возник аккурат между кулаком Петьки, направленным к лицу молодого хозяина.
— Не смей. — Только и сказал Фёдор. Получилось очень внушительно и проникновенно.
— Двое на одного, какая прелесть! — Комментировал тем временем Мишель, всё ещё не оставив своих попыток вырваться. — У тебя даже слуги не менее подлые, чем ты сам, отец!
Иван Кириллович ответил грубостью, и стал медленно отползать назад, под широкий деревянный стол, что стоял у самой лестницы. Со стороны выглядело на удивление смешно, но старому Фёдору было, к сожалению, уже не до шуток, нужно было срочно спасать Михал Иваныча, пока эти двое не отомстили ему за своего хозяина.
— Отпусти князя, Георгий. — Скомандовал дворецкий.
Георгий молодец, заколебался.
— Не самая лучшая идея. — Предупредил Мишель, вовремя вспомнив о том, что он офицер гвардии и дворянин, и счёл своим долгом заранее предупредить о своих намерениях: — В таком случае, я убью его, это я вам гарантирую.
— Михал Иваныч, прошу вас, возьмите себя в руки! — Тихо, и очень проникновенно сказал Фёдор, которому очень не нравилось, что Михал Иваныча взял в руки Георгий, да по-прежнему не выпускал.
