— Кстати, я… Я рада, что с твоим отцом все в порядке, — сказала Джинни, когда мы подошли к лестнице, ведущей в их башню. Я удивленно заморгал.
— А ты откуда знаешь? — поинтересовался я. Джинни смущенно улыбнулась.
— Я была возле Больницы вместе с Блейз, когда он пришел, — пояснила она. Да уж, тот факт, что они с Блейз стали теперь если не задушевными подругами, то, по крайней мере, приятельницами, не был для меня новостью, но не переставал удивлять. Не иначе, сестренка что-то затеяла…
— Разве он не скрывал лицо? — поинтересовался я.
— Сначала да, но он открылся Блейз, — ответила Джин. — Она ведь тоже переживала…
— Естественно, — согласился я, улыбнувшись. Некоторое время мы поднимались молча, а потом Джинни, зябко поежившись, посмотрела на меня с затаенным любопытством.
— Не знала, что ты змееуст, как Гарри, — сказала она.
— Я не как Гарри, — фыркнул я. — Он — прирожденный змееуст, а я… Так, выучил кое-что. Изъясняюсь через пень-колоду, понимаю с пятого на десятое… Не более того. Меня даже не все змеи слушаются. — Мда, последнюю фразу, пожалуй, говорить не стоило. Во всяком случае, не таким тоном. Прозвучало как-то по-детски и обижено, словно я все еще был ребенком, не получившим очередную игрушку. Джинни, видимо, тоже так подумала.
— Бедный пупсик, — сказала она, наморщив носик. Я закрыл глаза на мгновение, вынуждая себя улыбаться, и покаянно покачал головой. Но я не был бы Малфоем, если бы просто попытался спустить все на тормозах.
— «Пупсика» я тебе еще припомню, — сказал я, хмыкнув. Она хихикнула, и кивнула, словно давая на это добро. Улыбаясь друг другу, мы продолжили подъем, и наконец, остановились перед портретом толстухи в розовом платье. Джинни обернулась ко мне, и неуверенно улыбнулась.
— Ну, кажется, пришли. Дальше тебе не разрешено заходить, прости…
— Да я и не намеревался. Тут-то ты, надеюсь, в безопасности, — я пожал плечами. Ей явно было не по себе, и я хорошо ее понимал. Конечно, мне-то не доводилось переживать приставаний трех здоровенных парней, однако кое-какой опыт у меня все же был в такого рода переживаниях — как ни крути, а мой единственный раз с Пэнси вовсе не было добровольным. Я ободряюще потрепал ее по плечу. — Могу тебе сейчас рекомендовать горячий душ — и спать. Окей? — сказал я.
— Спасибо, — кивнула она, и потянулась к завязкам мантии. Я остановил ее руку, накрыл ладонь своей и несильно сжал.
— Оставь, — сказал я, отстегивая с мантии значок старосты. Вообще-то, это было нарушением — мантия не была форменной, просто похожих цветов, но даже без герба, так что значок на нее прикалывать не полагалось. Но я частенько пользовался тем, что она напоминает школьную — эта мантия мне нравилась, да и сшита была из мягкого, теплого и приятного на ощупь бархата, слишком дорогого для школьной формы. — Может, будешь надевать иногда, чтобы не забыть меня… — Джинни хмыкнула.
— Оригинальный подарок на память, Малфой, — сказала она.
— Да я вообще парень оригинальный, — хихикнул я. — Все, иди уже, чудо в перьях. Ладно, не в перьях, а в мантии. Все равно, давай, иди. Тебе спать пора, — она засмеялась над моей сентенцией о «чуде в мантии», а потом серьезно посмотрела на меня.
— Спасибо, Драко, — сказала она, и вдруг нежно погладила меня по щеке. — Я и не подозревала, что ты можешь быть таким… Таким джентльменом.
— Ты думала, я могу только тащить девчонок в постель? — усмехнулся я. Она смущенно пожала плечами.
— Что-то вроде того. Прости, я была к тебе несправедлива.
— Да нет, ты была права. Раньше так оно и было, — возразил я.
— Но не теперь?
— Не теперь.
— Так что же изменилось? — поинтересовалась Джинни. Я пожал плечами.
— Не знаю. Я повзрослел, наверное.
— О. Поэтому ты тогда… — она не договорила, но я понял ее и так — она говорила о том вечере после маскарада, когда я сказал, что не хочу романа на пару недель.
— Да. Поэтому, — согласился я, и отступил. — Ну ладно, я, наверное, пойду.
— Ладно. Пока, Драко.
— Пока, Джинни, — кивнул я, и, махнув рукой на прощанье, стал спускаться по лестнице. На какой-то из ступенек я обернулся — Джинни смотрела мне вслед с легкой мечтательной улыбкой, кутаясь в мою мантию немного сильнее, чем того требовала температура, словно хотела ощутить ее поближе к коже. Она помахала мне еще раз, и я, вернув улыбку, тоже махнул еще раз, и теперь уже не оборачивался до самого низа, откуда ее было уже не видно.
