— Ах, я, наверное, умру от горя и любви! — простонала дама и заломила кукольные ручки.
— Прекрасная госпожа, вы не одиноки в своем горе.
И у меня тоже была возлюбленная. И она тоже покинула меня ради другого, кого я охотно убил бы своими собственными руками! — гневно воскликнул рыцарь.
— Да, мы с вами друзья по несчастью. Но… если вы не против, есть одно средство отомстить нашим злым обидчикам, — сказала дама.
— Какое же средство? — спросил рыцарь.
— Мы можем соединить наши сердца и превратить наше горе в радость… в наслаждение! — Дама придвинулась к рыцарю, переступив через голову мавра.
Кот следил за дальнейшим с брезгливым любопытством. Ага, на этот раз такая развязка пьески. Что ж, занятно, свежо…
— О, доблестный рыцарь, — прошептала дама после, — ваша любовь… ваша страсть, как вулкан… Она так сладка на вкус, так горяча… Я не буду больше вспоминать о прошлом, потому что…
— Да, да, мы не будем вспоминать о прошлом, — прошептал рыцарь.
— Так все-таки, — спросила отвинченная голова мавра, — что же больше дает любовь — радостей или горя?
Ответа на этот вопрос кот так и не услышал — зазвонил телефон. Куклы замерли на своем диване, а хозяйка Зинаида Александровна, отбросив книгу, запахнув махровый халат, кинулась искать трубку. Телефонная трубка вечно куда-то исчезала и обреталась вновь лишь после долгих нудных поисков. Телефон настойчиво звонил.
— Алло, я, я, Нателлочка! Да как всегда трубку теряю. Ну что? Как Светка?
Кот сразу догадался: хозяйке звонит ее старая подруга Нателла Георгиевна Усольская. Приятная дама — всегда, когда приходит, не говорит: «Брысь, Батон, не вертись под ногами», а наклонится, погладит ласково, почешет за ушком. Возьмет на колени. И никогда не ругается, даже когда от полноты чувств начинаешь когтить ей новые колготки…
— Очень плохо. Я позвонила, разговаривала с тетей Пашей. Света лежит пластом, к телефону не подходит, — голос Нателлы Георгиевны звучал в трубке скорбно.
— Можно понять, что она сейчас, бедная, переживает, — тихо сказала Зинаида Александровна. — Потерять мужа…
— Тетя Паша сказала — им звонили из милиции насчет его вещей. Что-то можно забрать уже сейчас. Светлану вызывают к следователю, как жену… То есть вдову. Естественно, одна она туда ехать в таком состоянии просто не может.
— Ну, естественно, — согласилась с подругой Зинаида Александровна. — Я поеду с ней. Попрошу Варлама, он, добрая душа, нас подвезет.
— Насчет похорон надо хлопотать. Надо же — столько дней прошло, а тело не выдают, — сказала Нателла Георгиевна.
— Ну, им виднее. Значит, так нужно, такой порядок, они обязаны соблюсти процедуру, — Зинаида Александровна вздохнула. — Да, вот жизнь человеческая… И был, и нет. Сама-то ты как?
— Я как обычно, — Нателла Георгиевна помолчала. — Голова болит — к погоде, видно. Я потеряла бумажку, где записала лекарство, про которое ты говорила…
— Каптокарт.
— Как-как?
— Кап-то-карт. Я тебе привезу, не волнуйся. Вечером созвонимся — может, Света немного отойдет, поговорит с нами… Ну все, пока, целую.
Зинаида Александровна опустила руку с телефонной трубкой. Кот ждал, когда она обратит на него свое внимание. Разговоры с подругами — разговорами, а он тоже, знаете ли, живое существо, член семьи. Зинаида Александровна сидела неподвижно, о чем-то думала — печальном, невеселом. Куклы — рыцарь и дама, — прислоненные к спинке дивана, были безучастны ко всему, как мертвые.
Кот не выдержал — мяукнул, подошел к ногам, потерся головой о шерстяные тапочки Зинаиды Александровны.
— Отстань, Батон, не до тебя тут…
Кот взглянул на нее — не понял. Так мне отстать? Но, противореча самой себе, как все женщины, Зинаида Александровна порывисто нагнулась, подхватила кота на руки и уткнулась лицом в его теплое полосатое тельце. Батон блаженно замер, щуря желтые умные глаза. Он знал — иначе и быть не может. Это вам не какие-то сицилийские проходимцы, слепленные из прессованных опилок и раскрашенные на потеху уличного балагана!
