Илья прячет кусочек кристалла, темно-зеленого, как бутылочное стекло. Дедушкино наследство. Он действительно передает мысли и запахи, — Вельт несколько раз держал его в руках. В первый раз думал о марсианском винограде и ощутил во рту его пряный вкус, в ноздри ударил нежный аромат, как во время цветения, когда распускаются маленькие, липкие на ощупь, малиновые цветки соцветий. Ощущал тепло руки жены в своей руке, запах её волос. О, Зитта… Нет, это было во второй раз.
Чтоб не поддаваться соблазнам, от которых в таком положении может вполне поехать крыша, Илья спрятал кристалл где-то снаружи бокса. Вельт не поверил и облазил все уголки в палатке, заглянул в личные вещи Ильи, когда его не было. Не нашел. Тщетно.
Тщетно ли? Ведь может быть так, что этот подлец носит кристалл с собой. Илья говорит, что если слишком долго использовать кристалл, вот ведь гнусный червяк, ПОЦ! — можно лишиться разума. Дескать, дедушка в старости кашу ел и пузыри пускал.
Вельт радостно улыбнулся, вспомнив марсианское ругательство — «Поц!» На Марсе поцами называют людей, оторвавшихся от реальности, поклонников пурпурного мха — если его постоянно курить, можно быстро лишиться рассудка. Чем не одна из составляющих волшебного кристалла Ильи?
— Поц! — Вельт перевернулся на бок.
— Поц! — повторил он. Захотелось встать и убить напарника, найти на его теле кристалл-хамелеон. Где поц его прячет?
— Боже, Великий спаситель, помоги. От безделья и долгого ожидания спасателей можно сойти с ума, как от трубки пурпурного мха. — Глаза Вельта повлажнели. — Мысли, мысли, — скороговоркой шептал он, — я предоставлен самому себе, от воспоминаний не уйти, не спрятаться, а они бередят душу, выматывают нервы, заставляют сжиматься в тугой комок сердце. Дом, Зитта… Говорить не о чем. Все в пределах разумного с напарником переговорено, да и не тот он, с кем можно говорить. Он поц.
Они узнали друг друга, как себя: знали всех родственников, предков, любимых кошек и собак, их повадки и клички, меблировку квартир, что, когда и по какой цене было куплено, друзей юности, знакомых, соседей, как кто предпочитает проводить свободное время, любимые блюда, где кто и когда любит отдыхать, читать, какую музыку и песни предпочитает…
Воспоминания, отними их у человека, лиши памяти, и жить станет легче и веселее. Иначе воспоминания затянут в черный омут прожитых лет и событий, из которых не вынырнуть, потому что не хочется, а это означает, что жизни уже нет, человек не живет, а вспоминает, приукрашивает, переделывает в то, что могло бы произойти. Бремя старого и испытанного, пройденного, где проблемы решены и забыты, а что ждет впереди, не так важно, — все это тянет на дно к черному и страшному призраку под названием «Эго».
Вельт тихо застонал.
— Я убью его, убью, — прошептал он, едва шевеля губами. Он приподнялся, опираясь на локти, посмотрел в сторону Ильи.
Высокий и крепкий Илья был сильнее низкого, худощавого Вельта. Напарник, раскинув руки, лежал, широко раскрытыми глазами разглядывал темно-зеленый, как кристалл, пластиковый потолок.
Кто сказал, что зеленый цвет успокаивает?
— О чем он думает? — Расспрашивать Илью Вельт не хотел. Он не только говорить, но и видеть его больше не мог. Они устали друг от друга. И некуда скрыться: за зелеными стенами белая пустыня с сыплющимся снегом, похожим на овсяную крупу. Вечный снегопад… Всегда…
Три дня дула метель, такой кинжальный ветер располосует лицо, если не успеешь отвернуться и окажешься без маски.
— Может, метель стихла?
Вельт вздохнул, сел на корточки. Застегнул на груди и рукавах молнию. Встал и слегка сутулясь, направился к тамбуру.
— Ты куда? — рассматривая потолок, поинтересовался Илья.
— Гулять, — буркнул Вельт. Он потянул молнию выхода и шагнул в полутемный тамбур. Там на узком пятачке стояли два полевых скафандра и рюкзаки с инструментом, лежали мотки веревок, снеговые сапоги-кошки с титановыми шипами, альпийское и геолого-разведывательное снаряжение (они-то думали, что будут лазить по скалам). Все, что осталось. Вельт медленно оделся. Прислушался. Снаружи не доносилось никаких звуков. Он натянул респиратор, оставив открытым забрало шлема от скафандра, толкнул дверь петлю, вываливаясь в каменный коридор.
