Поскольку я не собиралась даже думать об этом (никогда), то решила соврать.
— Что-нибудь помню? — повторила я за ним.
Макс повернулся и принес мне кофе.
— Да, ты была не совсем в себе. Ты что-нибудь помнишь?
Я благодарно кивнула, когда он поставил передо мной кружку с кофе, и подтвердила:
— Я действительно ничего не соображала. Так что нет, я ничего не помню.
Несколько секунд он смотрел на меня, а потом кивнул головой на кружку и спросил:
— Добавить сливки?
— Сливки?
Он усмехнулся:
— Да, Герцогиня, сливки. Они есть в Англии?
— Мы не называем их сливки.
— А как же вы их называете?
— Как есть. Молоко.
— Хорошо, добавить молоко?
— Да.
— Сахар?
— Один.
— Один что?
— Один сахар.
Все еще улыбаясь, Макс покачал головой и пошел к холодильнику. Достал пластиковую бутыль молока емкостью в один галлон>2 и поставил ее на столешницу передо мной. Затем он достал огромный нераспечатанный мешок сахара. Если не ошибаюсь, его я тоже купила в Денвере. После чего Макс поставил мешок рядом с молоком, достал из выдвижного ящика ложку, вручил ее мне и вернулся к бекону.
Открывая мешок с сахаром, я заметила:
— Не думаю, что смогу съесть бекон.
— Бекон для меня. Ты будешь овсянку.
— Ох.
Я смотрела, как Макс добавил к бекону на сковороде два яйца, а потом достал из шкафчика пачку овсянки быстрого приготовления.
Я положила в кофе ложку сахара и уставилась на бутыль с молоком. Потом на свою кружку. Потом на молоко. И снова на кружку. Как же мне налить немного молока из этой огромной бутылки, ничего не расплескав?
И тут я услышала:
— Милая, ты собираешься взглядом заставить молоко налиться в кружку?
Я посмотрела на него и спросила:
— У тебя есть молочник?
Макс откинул голову и разразился смехом, который тоже оказался глубоким и хриплым.
Я уставилась на него. Что смешного?
— Что смешного? — спросила я, когда он справился со своим бурным весельем.
— Я не устраиваю чаепитий, Герцогиня, — ответил он, продолжая улыбаться, как будто я его очень позабавила.
Не уверена, что мне нравится, что он называет меня Герцогиней. Ладно, сейчас он делал это довольно мило и странным образом привычно, даже несколько интимно. Но вот насчет того, как он произнес это два дня назад, я не уверена. Как будто смеялся надо мной, только теперь он, кажется, думает, что я в курсе шутки.
— А ты не можешь перестать называть меня Герцогиней? — предложила я.
— Не могу, — ответил Макс, подошел ко мне, поднял бутыль и плеснул солидную порцию молока в мою кружку, отчего кофе с молоком вылился и растекся по столешнице. Потом он развернулся и добавил молоко в овсянку.
— Меня зовут Нина, — сказала я.
— Я знаю.
— Ты можешь звать меня Нина.
— Я буду звать тебя Ниной тоже.
— Вместо Герцогини.
Макс убрал молоко в холодильник, подошел ко мне, взял мешок с сахаром и посмотрел на меня, прежде чем вернуться к овсянке.
— Тебе требуется молочник, чтобы попить кофе. Ты определенно Герцогиня.
Я решила не обращать внимания. Через полчаса он никак не будет меня называть, потому что я буду в машине на дороге в Денвер.
— Неважно, — пробормотала я и глотнула кофе.
Потом я стала смотреть, как он кладет сахар в овсянку. Одна ложка. Две. Три. Четыре.
— Это для меня? — поспешно спросила я, когда он собрался положить пятую ложку.
Макс повернулся и посмотрел на меня:
— Да.
Он готовил для меня овсянку, и я не хотела выглядеть неблагодарной, так что сказала:
— Э, думаю, четырех ложек достаточно.
Мне бы хватило двух, а если честно, то и одной ложки, но я согласна на четыре.
— Как прикажешь, — весело ответил он.
На это я тоже решила не обращать внимания.
Макс поставил овсянку в микроволновку и вернулся к сковороде. Он ловко перевернул яйца, вытащил вилкой бекон и, не промокнув жир, положил его на тарелку, которую я раньше не заметила. На тарелке уже лежали два тоста с маслом и виноградным джемом.
Не успев остановить себя, я тоскливо проговорила:
— Я так скучаю по виноградному джему.
Макс повернул голову ко мне, и на его лице застыло такое выражение, словно я одновременно и забавляла его, и немного смутила.
— Ты скучаешь по виноградному джему?
Я сделала глоток клюквенного сока, взглянула на микроволновку, но ничего не ответила. Разговоры с Максом требовали сосредоточенности и отнимали много сил, а в данный момент у меня не осталось ни того, ни другого. Все это странно. Он вел себя так, словно я жила здесь целый год и мы были близкими друзьями. Как будто это не он два дня назад практически выгнал меня из своего дома. Как будто я ему нравлюсь.
