13(1) Были люди, которые, конечно, не без оснований восхваляли его за эти деяния, но он навлек на себя отнюдь не меньшее обвинение со стороны здравомыслящих граждан за то, что назначил некоторых людей проконсулами и тотчас направил их управлять провинциями, хотя сам он, согласно заведенному Севером и продолженному его сыном порядку, отказался стать консулом во второй раз в следующем году на том основании, что он уже обладал консульским званием.(2) И хотя это его решение относительно себя самого и Адвента как нельзя более соответствовало установленному порядку, он проявил удивительное безрассудство, когда отправил Марция Агриппу сначала в Паннонию, а затем и в Дакию. Дело в том, что он сразу после прихода к власти отозвал наместников этих провинций, Сабина и Кастина, будто бы нуждаясь в их присутствии, но на самом деле испытывая страх перед их гордым нравом и их дружеской привязанностью к Каракалле.
(3) Затем он отправил Агриппу в Дакию, а Декция Трикциана — в Паннонию. Первый из них оказался рабом, который помогал некой женщине наводить красоту, за что предстал перед судом Севера, хотя и был адвокатом императорского казначейства;(4) впоследствии за измену в каком-то деле он был сослан на остров, но, будучи возвращен Таравтом вместе с остальными изгнанниками, стал заведовать императорскими постановлениями и письмами и, наконец, был причислен к сенаторам преторского ранга, потому что он набрал в армию еще не достигших надлежащего возраста юношей. Трикциан же служил рядовым солдатом в паннонских войсках и некогда был привратником у наместника данной провинции, а в то время, о котором идет речь, командовал Альбанским легионом.
14(1) Многие порицали Макрина за подобные назначения, так же как и за возвышение Адвента, который служил в лазутчиках и разведчиках и, оставив службу в этих частях, перешел в письмоносцы, был назначен их начальником, затем вознесся до прокураторской должности, и вот теперь император сделал его сенатором, своим коллегой по консулату и префектом Города, несмотря на то, что он и видеть не мог из-за старости, и читать из-за безграмотности, и делами заниматься из-за отсутствия опыта.(2) Причина же его возвышения заключалась в том, что Адвент осмелился сказать солдатам после смерти Каракаллы: «Императорская власть принадлежит мне, ибо я старше, чем Макрин, но поскольку я уже слишком стар, то уступаю ему державу». Казалось, что он так шутит и что Макрин тоже пошутил, когда наделил высочайшим званием сенатора такого человека, который, будучи консулом, не мог ни с кем в сенате вести беседу подобающим образом и по этой причине в день выборов притворился больным.(3) Вот почему в скором времени Макрин заменил его Марием Максимом на посту префекта Города, и всё же назначение Адвента на эту должность выглядело так, как если бы единственной целью Макрина было осквернить сенат. Ибо этот человек не только служил солдатом за жалованье и исполнял обязанности палачей, лазутчиков и центурионов,(4) но и власть над Городом получил раньше, чем исполнил обязанности консула, то есть стал префектом Города прежде, чем сенатором. Макрин возвысил этого человека для того, чтобы отвлечь внимание от своей собственной карьеры, ибо он завладел императорской властью, будучи всего лишь всадником.
15(1) Его заслуженно упрекали не только в этом, но также и в том, что он назначил префектами Ульпия Юлиана и Юлиана Нестора, которые были лишены каких бы то ни было доблестей, не имели значительного опыта в делах и приобрели в правление Каракаллы скандальную известность своим мошенничеством, ибо, возглавляя курьерскую службу, они помогали ему удовлетворять его нечестивое любопытство.(2) Тем не менее лишь немногие граждане обратили тогда внимание на все эти назначения, но, невзирая на это обстоятельство, они сохранили доверие к Макрину. Большинство же простых обывателей ввиду быстрого избавления от Таравта, о чем они и мечтать не смели, и в связи с надеждой на то, что новый император, судя по его деяниям, и во всем остальном не отступит от намеченного курса, не успели изменить своего отношения к Макрину за короткий срок его правления и поэтому горько оплакивали его гибель, но, поживи он подольше, они воспылали бы к нему лютой ненавистью,(3) ибо он начал вести довольно роскошный образ жизни и обращал внимание на тех, кто его за что-либо порицал. Он неоправданно казнил Матерниана и Дата (разве можно назвать преступлением их внимательность к своему императору?), но такой поступок не противоречил человеческой природе, ибо сам Макрин оказался в величайшей опасности. Тем не менее он совершил ошибку, обратив свой гнев на тех, кого подозревал в недовольстве своим низким происхождением и безрассудным желанием властвовать.(4) Ему следовало действовать совершенно противоположным образом. Осознавая, с чего он начинал и кем стал, он не должен был проявлять заносчивость, но действовать сдержанно, заботясь о .....и воодушевляя подданных благодеяниями и проявлением доблести во всех делах без исключения.
