«Приближался великий праздник Троицы. Но чтобы французы в такой святой день не посмели хвастаться в том, что одержали победу, они на закате дня узнали, что король Англии готовится к сражению, которое произойдет на следующее утро. Эта новость привела в ужас французов, не один раз уже убеждавшихся в храбрости Ричарда и предпочитавших сбежать, а не сражаться. Таким образом, они бросили свой лагерь, к великому своему позору»>17[500].
30 мая Ричард с триумфом въехал в Верней>18[501]. В то время пока в Нормандии Филипп Август осадил, захватил и к середине июня разрушил замок Фонтен в окрестности Руана (где находилось всего лишь четыре рыцаря и двадцать сержантов), а потом и Шатоден, войска Ричарда окружили Лош с помощью наваррских воинов, которых Санчо Наваррский, брат Беренгарии, привел сюда, опустошив по пути земли восставших баронов Аквитании, Эмара Лиможского и Жоффруа де Ранкона. Санчо тем временем был вызван в Наварру из-за смерти его отца, но его войска остались на месте и без особого успеха осаждали замок. Ричард тем временем находился в Туре, где 11 июня он получил две тысячи марок благодаря конфискациям и штрафам, наложенным на горожан и на каноников города, которые, на свою беду, поторопились перейти на сторону Филиппа Августа>19[502]. 13 июня он присоединился к своим войскам в Лоше, который он взял приступом на следующий день. Взятие замка Лош — это важная победа, так как крепость находилась на пересечении важных путей сообщения Турени. Она позволила ему в малые сроки усмирить регион и оставить его за собой.
Чтобы помешать этому, после тщетной попытки заключить перемирие, которая не удалась из-за пуатевинских баронов (Филипп Август хотел, чтобы перемирие распространялось и на них, но Ричард воспротивился этому), король Франции разбил лагерь возле Вандома, где пребывал Ричард. 3 июля оба короля бросили друг другу вызов, и Филипп Август заявил, что начнет на следующий день атаку в Фретевале. Но вопреки обещанию он обратился в бегство, а Ричард настиг его, атаковал арьергард и продолжил преследование, оставив часть армии под командованием Гийома Маршала. Полностью дезорганизованная армия французов разбежалась во все стороны, а Филиппу Августу едва удалось избежать плена: преследуемый своим противником, он зашел в церковь помолиться, в то время как Ричард, считая, что Филипп впереди него, преследовал его галопом на лошади, ему в этом помогал начальник наемников Меркадье, который дал ему свежую лошадь для продолжения погони. На этот раз Ричард имел твердое намерение убить Филиппа или, по крайней мере, взять его в плен. Вернувшись с пустыми руками, он отправился в Вандом, где его армии удалось захватить лагерь короля Франции, и разжился, таким образом, огромной добычей>20[503].
Ригор вскользь упоминает эту битву при Фретевале, представленную как банальный инцидент, не имеющий последствий>21[504]. Для историков она, тем не менее, представляет большой интерес по двум причинам. Первая имеет характер военный и событийный: армия Ричарда имела здесь неоспоримое превосходство. Вторая носит характер практический и документальный. В ту эпоху канцелярия и архивы, в том числе и государственная казна, «ведут» кочевой и передвижной образ жизни и следуют за королем во время любого передвижения, в том числе и по полям битв. Теперь понятно, почему монархи не решались участвовать в генеральных сражениях. Во Фретевале Филипп попытался блефовать. Он потерял свой лагерь и огромное количество документов, которые необходимо было восстанавливать. Это сложное задание привело к тому, что был создан королевский архив>22[505]. Режин Перну права, подчеркивая что «после этого дня много актов, которые должны были бы лежать в Сокровищнице хартий в Национальном архиве, попали в английские архивы»>23[506].
Вернувшись в Вандом, Ричард с удовольствием констатировал тот факт, что взятие лагеря не привело к беспорядочному грабежу, настоящему бедствию средневековых армий. Наоборот, Гийому Маршалу удалось поддержать дисциплину, и его арьергард остался бдительным, никоим образом не вмешиваясь ни в сражения, ни в сбор дани в лагере побежденных. Когда победители хвастались своим успехом, Ричард высоко и публично оценил поведение Маршала ясными выражениями, которые подчеркивают его чувство стратегии:
