Резко перемахнув через бруствер, в траншею спрыгнули Суров и Никитин
- Прямо диву даюсь, - проговорил, тяжело дыша, Владимир Александрович, - как они нас до сих пор не обнаружили - После паузы спросил: - Что нового в донесениях?
Новостей не было. Продолжалась проза войны: артобстрел и атаки с тех же направлений, что и вчера, и позавчера. Услышав это, Суров выпрямился и удивленно посмотрел на меня:
- Однообразно воюют господа фашисты. Что это? Отупение от отчаяния или наглость?
Блак, не отрываясь от стереотрубы, ответил:
- Их маневр ограничен местностью. Здесь вдоль дорог удобнее всего наступать. Вот они и жмут.
- Ложись!
В мутном небе сверкнул разрыв, и на секунду мне показалось, что удар пришелся по нашему КП. Впереди бруствера взметнулась земля, осколки с визгом вонзались в глину.
Все, кто не успел уйти в укрытие, плюхнулись на землю тут же. В том числе и командир бригады. И все же он сумел распорядиться, чтобы подполковник Никитин, как только обеспечит отражение атаки, часть артиллерийских средств переключил на подавление батарей противника, которые ведут огонь по десантным средствам 3-й бригады.
- Озеро успокаивается, - невозмутимо добавил Блак. - Вот-вот начнется высадка.
Небо к этому времени несколько очистилось от облаков. Земля под июньским солнцем парила. Гимнастерки и сапоги тоже начали просыхать. Появились наши истребители. Они сразу же вступили в борьбу самолетами врага. Над озером то тут, то там завязывались яростные стычки.
В середине дня началась высадка главных сил 3-й бригады. Противник всеми силами пытался воспрепятствовать этому. Огневая дуэль, казалось, достигла наивысшего напряжения. Из-за большого количества разрывов снарядов над озером постоянно висела водяная пелена. Подвезенные вовремя боеприпасы для орудий, минометов, стрелкового оружия позволяли достойно отвечать врагу. Артиллеристы наших батарей старались вовсю.
Инженер-капитан 1-го ранга Гудимов со своей оперативной группой еще ночью перешел на командный пункт нашего второго батальона и оттуда управлял высаживавшимися подразделениями своей бригады. По мере смены подразделений второго батальона они выводились в бригадный резерв 70-й.
В резерве целый батальон! Это немалая сила даже с учетом понесенных потерь. Что бы ни предпринимал противник, он уже не сможет столкнуть нас с плацдарма. Не сможет! В разгар третьего дня боев это стало очевидным.
Около 17 часов меня вызвали к радиостанции. У аппарата был подполковник Хохлин. Это меня очень обрадовало. И хотя Федор Яковлевич находился далеко и голос его был едва слышен, у меня было ощущение, что он рядом.
- Как обстоят дела, Степан Яковлевич? Что с высадкой третьей бригады? Учти, после нашего разговора я сразу бегу к генералу Крутикову.
Я постарался доложить обстановку на плацдарме самым исчерпывающим образом. Хохлин сообщил, что сегодня, 25 июня, наступавшими войсками 7-й армии взят город Олонец и прорван Олонецкий укрепленный район.
- Наши части ведут бои северо-восточнее Олонца, - передал Хохлин. Навстречу вашему десанту вдоль восточного берега Ладоги наступает сто четырнадцатая стрелковая дивизия.
Ответил, что понял, поблагодарил за информацию
- Держитесь! Скоро встретимся! - сказал Хохлин. На КП я вернулся в приподнятом настроении и
тут же нанес на свою рабочую карту обстановку, полученную от подполковника Хохлина,
Командир бригады слушал мой доклад, глядя на карту.
- Интересно, как охватываются фашистские войска с северо-востока, задумчиво проговорил он, прочеркивая указательным пальцем линию расположения наших войск. - И сто четырнадцатая уже недалеко от нас. Не думаю, чтобы такая обстановка нравилась врагу. Если он и будет продолжать свои атаки, то только для решения каких-то частных задач... Надо бы, Степан Яковлевич, в течение ночи провести разведку. Займитесь этим с Большаковым.
К исходу дня 3я бригада полностью высадилась на берег и заняла оборону на указанном ей рубеже. Огневой бой к вечеру опять поутих. Лишь изредка наши и вражеские батареи обменивались "любезностями", давая знать о своем существовании. Одолевал сон. Не было никакой возможности бороться с ним.
