Кладовщику Валько после ранения врачи, как ни старались, здоровье вернуть не смогли. Он получил инвалидность, а от общества хорошее место заместителя куренного кошевого, попросту станичного кладовщика.
Они сели у него на складе, поговорили, посмотрели и он выдал им всё, что было положено, а потом казаки стали с ним вместе читать инструкцию к изделию «Бритва». Вибротесак был тяжёл, состоял из двух тонких, резко зазубренных, сложенных вместе лезвий. Рукоять была широкая и длинная, в ней был дорогой аккумулятор. Вместе с рукоятью, длинной он был больше полуметра. Все держали, включали-выключали, слушали, как он удивительно и тяжело гудит при включении. Валько дал им старый, пластиковый ящик из-под гранат. Очень крепкий.
— Режьте, пробуйте.
Юра взял тесак и вырезал из ящика большой кусок, не приложив усилий вообще.
— Вот это штука! — восхитился он.
И, рубанув по ящику с размаха, разрубил крепкий пластиковый ящик больше, чем наполовину.
— «Заряда аккумулятора хватает на семнадцать секунд непрерывной работы», — читал инструкцию Валько.
— Наверное, минут, — поправил его Юра.
— Секунд, — настоял кладовщик.
— Эх, а я думал, ерунда какая-то, чего за семнадцать секунд сделать успеешь, — разочарованно сказал Червоненко.
— Так ты что, рогоз им рубить собирался? — спросил его Головин. — Поиграл игрушкой — дай другим.
Юра передал оружие Акиму.
Тесак был тяжёлый, рукоять слишком широка, чтобы быть удобной. Аким нажал кнопку пуска. Тесак сильно дёрнулся в руке, и зубцы лезвий колыхнулись и исчезли, их контуры расплылись, как в дымке. А само оружие мелко-мелко дрожало и тонко жужжало, набрав рабочую частоту. Аким взмахнул тесаком и ударил по ящику, и чуть по ноге себе им не попал, лезвия прошли через пластик, даже не заметив его.
— Тихо вы, демоны, — забурчал Валько, — ещё тут зарежете себя.
— Ишь, ты какой, — восхитился Аким, разглядывая вещицу.
А Головин забрал у него из рук оружие, недовольно говоря:
— Ещё в рейд не ушли, а вы уже ситуации создаёте. Так и до антенны не дойдём.
Другие казаки смеялись. Брали оружие, тоже пробовали его на ящике. В общем, впечатление тесак произвол на всех двоякое. Вроде и хорошо всё режет, но неудобен, тяжёл. Для сапёрной работы может и пригодится, но таскать на себе три кило, которые не работают и минуты, было бессмысленно.
— Ладно, возьмём с собой, проверим, как он в дороге себя поведёт, — прятал тесак в ножны урядник Головин.
— Под отчёт, — напомнил Валько.
— Да ясно, ясно, — за всех отвечал Юра.
Казаки стали собирать полученный боекомплект, короб с эхолотом, аптечки, тротил со взрывателями и всё остальное, грузили это в свой транспорт и прощались с кладовщиком.
— На твоём «дюрале» пойдём? — спросил Юра.
— Да, — отвечал Аким, когда они приехали на пирсы.
— Моя лодка побольше, — заявил Червоненко.
— На моей мне привычнее будет, — отвечал Саблин. — Бери, понесли.
Они дотащили взрывчатку, патроны и эхолот.
— Топливо, — напомнил Юра, — надо «стекляшек» натаскать.
— Да не нужно, у меня со вчерашнего дня валяются, на полный бак хватит. Бака нам в два конца хватит.
— Думаешь?
— Хватит-хватит, — заверил Аким, — я ходил до антенны, туда ровно пол бака.
Они перенесли все, что привезли на лодку, и закурили. Внимательно проверили списки. Рейд — дело не шуточное. Ничего, вроде, не забыли.
Сапоги, пыльник и даже КХЗ пришлось снять. Такие были тут правила. Все их знали. Сестра выдала им резиновые тапки, шапочки и халаты, только после этого дежурный фельдшер пустил их внутрь госпиталя. В коридоре бегали маленькие дети, все с медмасками на лицах, но даже с ними им было весело. У окна, сидели два казака из выздоравливающих. Курили. Аким и Юра с ними поздоровались, перекинулись парой слов про здоровье, пошли дальше. Тут же по коридору прогуливались медленно две беременных на последних днях. И только свернув в отделение реанимации, они остались одни. Нашли нужную палату, постучались, отрыли дверь.
