Надо сказать, что во многом и назначение в марте, перед съездом, Гайдара первым вице-премьером (то есть вторым первым) было неким отступлением от изначальных принципов. Ведь из-за этого Бурбулис перестал быть единственным первым вице-премьером и своего рода «смотрящим» за правительством. То есть сначала была идея компактного правительства: первый вице-премьер и два обычных. Потом появились новые «вице» — Полторанин, Шахрай, Шумейко, Махарадзе>68, Хижа. Набежало народу очень много. Шумейко стал тоже первым вице-премьером. Во многом наша структура умерла, и нас стали просто на глазах разбавлять.
А. К.: А как Гена реагировал на то, что перестал быть единственным первым вице?
А. Ш.: На мой взгляд, спокойно. Он очень командный человек. Слепил из человека что-то значительное, если у него получается полететь выше, значит, это и его успех. Такая моральная конструкция…
Как только Гайдар стал и. о. премьера, он во многом поменялся. Он перестал быть «экономическим царем», он стал политиком. У него появилась цель, на мой взгляд, вполне оправданная: если реформатор может стать премьером, почему бы не стать? Здесь уже возможны уступки, размены, коалиции и т. д. Кстати, появление Геращенко на посту председателя Центрального банка — полностью инициатива Егора.
А. К.: Я не знал, что это Гайдар придумал. Я считал, что он не мешал этому назначению, а ты говоришь, что это была его инициатива!
А. Ш.: Это его выбор был. Было явно, что Верховный Совет сделает ставку на Геращенко. Ельцин был против. Я присутствовал как минимум на двух мероприятиях, где эта тема обсуждалась. Внуково, отлет Ельцина куда-то. Он в «веселом» настроении. Ему Гайдар дает проект письма о внесении кандидатуры Геращенко на пост председателя Центрального банка. Борис Николаевич: «Вы что, с ума сошли, что ли? У меня на него два тома компромата, а вы его хотите на ЦБ двинуть?» Потом встреча вице-премьеров, вице-спикеров Верховного Совета, Гайдара и Хасбулатова с президентом, по-моему, в Ново-Огареве. Сидим. Гайдару как-то неудобно снова Геращенко вносить. Он к Хиже, который в тот момент только был назначен. «Георгий Степанович, ну, как договаривались?» — я слышу, как Гайдар просит Хижу. Георгий Степанович говорит: «Борис Николаевич, вот мы тут в правительстве еще раз долго обсуждали и предлагаем вам подумать по поводу назначения Геращенко». Борис Николаевич: «Мы этот вопрос обсудили». А поскольку это в присутствии Хасбулатова, вице-спикеров, то момент был удачный. Все они загалдели: «А что, нормальный вариант, правительство хорошее предложение сделало». Гайдар сидел, как говорится, в стороне, но дирижировал этим он. Ему нужно было заручиться поддержкой депутатского руководства. Он начал готовиться к съезду, который утверждает премьера[8]…
А. К.: Поэтому нужно было разменивать пост председателя ЦБ и премьера?
А. Ш.: Я думаю, Егор исходил из этого. Но он не был тогда еще политиком. Он думал, что он сделает услугу, которая будет оценена. Но когда этот съезд случился, депутаты уже переварили эту услугу. Они уже о ней забыли. Борис Николаевич тоже готовился к этому съезду, где должны были утверждать премьера. Гену убрали из правительства, и Борис Николаевич играл уже свою игру…
А. К.: Борис Николаевич играл игру против Гайдара?
А. Ш.: Нет, но он играл уже другую игру. Ему нужно было любой ценой утвердить своего премьера. Когда мы обсуждали эту тему внутри команды, мы решили, что есть два варианта. Первый: сдать команду и Егора двинуть в премьеры, а потом уже решать, что дальше. Массовая сдача в обмен на пост премьера. И второй вариант: нанять технического премьера, а команду не сдавать. Егор сам выбрал второй вариант. Егору сказали: «Егор, выбирай любого кандидата». Мы съездили в Тольятти, посмотрели на Каданникова>69. Я съездил в Париж, с Рыжовым>70 поговорил, который послом во Франции был. Говорю: «Юрий Алексеевич, вы нам сейчас нужны. Нужен премьер, который будет политическим щитом, пусть даже он ничего не понимает в экономике. Извините меня за грубость, но это вы». — «Не, ребят, мне и тут хорошо, в Париже». — «Ну, зря»…
