Революция 1917-го в России — как серия заговоров - страница 104
Что же определяет успех политика и вождя? Как говорят, это умение понять чаяния народные и отделить их от расхожих мнений, которые часто этим чаяниям противоречат. Точнее будет сказать, чаяния той части народа, на которую ты опираешься и интересы которой представляешь в политике. Вот в этом, я считаю, и проявилось это качество мышления Ленина. Он чутко, как какой-то инструмент, улавливал чаяния, скрытые под неустойчивостью мнений. Пришвин удивлялся летом 1917 г.: что же это за большевики такие, все их клянут, а всё выходит по-ихнему?
Думаю, таким моментом можно считать принятие летом 1917 г. лозунга немедленного мира и принятие 25 октября Декрета о мире. Мир был связан с вопросом о земле — чаяние крестьян (85 % населения). А в городах, особенно в столицах, был популярен лозунг «война до победного конца». Их включили в свои программы даже меньшевики и эсеры, в коалиции с кадетами. Примерно так же получилось и с Брестским миром.
Другой случай — отказ от идеи государственного капитализма, на который делал ставку Ленин в начале 1918 г. Большевики не хотели национализации и сопротивлялись ей, но это было именно чаяние рабочих, как и национализация земли — чаяние крестьян. Рабочие знали, что надежды на госкапитализм — утопия, что хозяева его не хотят и продают сырье. Ленин признал правоту рабочих. Здесь, как и в случае с землёй, возникло положение, которое Бертольд Брехт назвал так: «ведомые ведут ведущих».
Для политика важны логика, убедительные аргументы, ясные выводы и предвидение последствий. Нужны умозаключения, не только принимаемые сердцем, но и научные или близкие к научным. В этом отношении ленинская партия была именно партией нового типа. Ленин первый включил в политику научный тип мышления и убеждения — и это притом, что учёных в партии было немного. А, например, среди кадетов было много учёных, но почитаешь их материалы — совершенно не научный стиль. Патетика, недомолвки, мистика.
Большевики были особенным случаем во всей политической истории. Можно себе представить Муссолини, Черчилля, Рейгана или Ельцина пишущими книгу «Материализм и эмпириокритицизм»? Можно ли представить, чтобы члены их партий по тюрьмам такую книгу изучали? Сегодня кое-кто говорит, что в этой книге Ленин там-то и там-то ошибся, Маха зря обидел и т. д. Это мелочи. Важны не суждения Ленина по конкретным научным вопросам, а сама проблематика книги. Важен, и исключительно важен сам тот факт, что большевикам Ленин рекомендовал задуматься о кризисе физической картины мира.
Ленин понял и ввёл в жизнь партии фундаментальный принцип: программа и идеология должны быть самым тесным образом связаны с картиной мира, которая сложилась в умах людей. «Так устроен мир!» — вот последний аргумент. Но если картина мира перестраивается, как это и было в начале XX века, то партия должна понять этот кризис — и выразить его в своем языке, своей логике, своей культуре. В России начала XX века в этом смысле именно большевики резко вырвались вперед и отличались от других партий. Это почувствовали как раз те поэты, которые остро переживали кризис картины мира — Блок, Хлебников, Брюсов, Маяковский.
Ленин выдвинул и частью разработал ряд фундаментальных концепций, которые и задали стратегию советской революции и первого этапа строительства, а также мирового национально-освободительного и левого движения. Здесь отметим лишь те, которые советская история оставила в тени.
1. Ленин добился «права русских на самоопределение» в революции, то есть на автономию от главных догм марксизма и от II Интернационала. Это обеспечило поддержку или нейтралитет мировой социал-демократии.
2. Создавая Коминтерн, Ленин поднял проблему «несоизмеримости России и Запада», проблему взаимного «перевода» понятий обществоведения этих двух цивилизаций. Эта проблема осталась неразработанной, но она была поставлена, и мы почувствовали, как нам не хватало в 80-90-е годы хотя бы основных её положений! Да и сейчас не хватает.
