Царское правительство ответило на казнь революционерами шефа жандармов новыми репрессиями. Были арестованы многие члены "Земли и воли", и товарищи настояли на том, чтобы Сергей Кравчинский уехал за границу в Швейцарию, поскольку его усиленно везде разыскивали.
Перед отъездом за границу Кравчинский устроил для своих сподвижников настоящий праздник. Невзирая на опасности, он закупил ложу в Мариинском театре у самой сцены на виду всего зала. Дорого бы дали жандармы, знай они это! Слушали "Пророка" Мейербера, а в антракте шутили. Все были веселы и счастливы и от упоительной музыки, и от ощущения своей молодости, и от небрежения опасностью.
Работа в деревне почти прекратилась, уступив место пропаганде среди городских слоев населения. В ноябре 1878 г. Г. Лопатин [Г. А. Лопатин --выдающийся деятель революционного движения конца 60--начала 80-х гг. XIX в. Член Генерального совета 1-го Интернационала, первый переводчик "Капитала" в России.] информировал об этом Фридриха Энгельса. Он писал: "Социалистическая пропаганда среди крестьян, по-видимому, почти прекратилась. Наиболее энергичные элементы из числа революционеров перешли инстинктивно на путь чисто политической борьбы".
Между тем идея цареубийства все более овладевала умами. Революционер А. В. Соловьев готов был пойти на убийство царя. Этот вопрос обсуждался на большом совете "Земли и воли", что вылилось в бурную дискуссию. Противники террора называли Соловьева "губителем народнического дела", поскольку эта тактика отвлекает силы от подготовки восстания. Г. В. Плеханов предупреждал, что террор вызовет еще большие репрессии. О. В. Аптекман убеждал товарищей в том, что цареубийство неизбежно вовлечет в террор всю партию. В результате обсуждения было решено, что "Земля и воля" отказывает в помощи исполнителю покушения (фамилия Соловьева при обсуждении не называлась). А. В. Соловьев решился на цареубийство не потому, что разуверился в правильности народнической программы. Наоборот, он был убежденным народником, много работал пропагандистом в деревне, и крестьяне с большим уважением относились к нему. Но Соловьев решил принести себя в жертву, поскольку верил, что убийство царя заставит общество поставить вопрос об изменении политического строя. И вот 2 апреля 1879 г. он подстерег царя в 10 утра на Миллионной улице около Зимнего дворца, когда царь вышел на ежедневную прогулку. Группа жандармов в некотором отдалении следовала за государем. Соловьев шел навстречу царю по тротуару. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, Соловьев выстрелил. Пуля попала в шинель. Царь бросился бежать к главному штабу зигзагами, петляя как заяц, падая и вставая. Соловьев, преследуя его, выстрелил 5 раз и все неудачно. Его схватили. А. В. Соловьев был казнен 28 мая 1879 г.
Через три дня после покушения Соловьева на царя, 6 апреля 1879 г. был издан новый закон, по которому вся Россия была разделена на шесть военных округов. Во главе каждого из них был поставлен генерал-губернатор, облеченный диктаторской властью как главнокомандующий во время войны. В полномочия генерал-губернатора входило: высылка в административном порядке всех лиц, признанных вредными для общественного порядка; заключение в тюрьму людей по собственному усмотрению, т. е. без суда; запрещение или временное закрытие газет и журналов, идеи которых покажутся ему опасными; принятие любых мер, какие сочтутся нужными для поддержания порядка в подчиненных округах. Так царизм отвечал на сложившуюся в конце 70-х гг. революционную ситуацию. В стране усиливались крестьянские волнения, развивалось рабочее движение и все более активно действовали революционные народники, включившие в арсенал своих средств борьбы и политику террора. В мае этого же года произошла расправа над В. Осинским и его товарищами Антоновым и Брандтнером. Они были повешены в Киеве как опаснейшие государственные преступники под звуки военного оркестра, игравшего "Камаринскую". Осинский взошел на эшафот последним, ему не завязывали глаза. Он видел, как умирали его товарищи, и голова его в одно мгновение поседела. Войноральскому передали слова В. Осинского, сказанные товарищам-землевольцам. Он говорил: "Мы ли не пытались поднять народ, мы ли не положили годы жизни, чтобы воодушевить его своими идеями, и что из этого вышло? Так что же нам остается делать, если правительство между нами и народом поставило кровавый заслон? Что -- как не вступить в бой? Лично я не вижу другого способа завоевать гражданские свободы, естественные для любой европейской страны, кроме, как приставить правительству нож к горлу".
