Возможность пойти туда, куда влекли его взоры — на кузницу, на большой двор с ароматными цветами, явилась скорее, нежели он ожидал. Давид не искал этой возможности, считая ее далекой. Если бы она не возникла так неожиданно, он, может быть, стал бы сопротивляться и с мучительной болью отклонил бы ее. Но он не был подготовлен к этому и, прежде чем он успевает опомниться, он, повинуясь матери, уже бодро шагает мимо новых городских ворот…
Все совершается так быстро, что ему не удается даже осознать это.
Никогда так быстро не двигалась его жизнь. Казалось, теперь впервые она пришла в движение.
И, как только он приходит на кузницу, он наталкивается на чужую девушку. Ему не приходится даже идти на двор.
— Я сам соберу лом! — испуганно кричит он, словно спасаясь от преследования, бегом спускается по лестнице в глубокую нишу погреба, расположенную непосредственно под кузницей и соединенную с нею дырою в стене. Туда бросают всякий ненужный хлам. Ему передают свечу. Он с шумом перебирает старые полосы железа, не поднимая головы. Он знает, что девушка преследует его, что она подошла к краю отверстия и смотрит вниз.
Это продолжается некоторое время. Он ничего не соображает и без разбора откладывает в сторону несколько цепей и кусков железа. Теперь он хочет подняться наверх. Но лестница убрана, а девушка наверху дико хохочет.
— Что ты дашь мне, если я тебе помогу взобраться наверх? — издевается она над ним.
Давид делает вид, что он ничего не слышит.
Он снова оборачивается к своим сокровищам. Торопиться ему некуда.
Но он слышит, как подмастерье недовольно кричит:
— Барышня Моника! — и обращает внимание кузнеца на то, что его дочка заигрывает с грязным евреем.
«Моника!» Давид впервые слышит это имя. Значит, Моника — дочь кузнеца. До сих пор он даже не подумал, кто она такая.
— Что ты мне дашь, если я помогу взобраться наверх! — снова кричит она ему, но на этот раз почти со слезами в голосе.
Он рад, что она собирается заплакать. Это дает ему возможность ясно соображать. Впервые за все это долгое время.
— Я недавно помог вам, барышня, даром, но если вы требуете награды, то вот вам два пфенига и подайте мне лестницу.
— Нет, — тихо говорит она, — вы должны мне дать то же самое, что я обещала вам тогда.
Тем временем он нашел в стене погреба кольцо. Кровь бросается ему в голову. Не задумываясь, он хватается за кольцо и поднимается на мускулах. Он разбил себе колено до крови, ноги в ссадинах, но другая рука уже держится за раму ниши. Еще прыжок — и, шатаясь, он ударяется головой об край стены у самого отверстия дыры… А пока он шатается, его обхватывают две сильных руки, как будто хотят помочь ему встать, но в то время, пока он еще не в состоянии сопротивляться, они на минуту прижимают его к мягкому телу. У него такое ощущение, словно его кладут в пылающую печь. И явственно, хотя и на мгновение, уста горячим дыханием касаются его щеки
— Я об этом расскажу господину фон Розмиталь! — сердито кричит подмастерье.
— Что ты расскажешь?
Подмастерье, понурив голову, отходит к стене, а кузнец весело хохочет:
— Какой ты ревнивый жених, Каспар!
— Господин фон Розмиталь скорее уже может называться моим женихом, чем такой закоптевший Каспар, — кричит девушка.
Тем временем Давид подошел уже к двери, ведущей из кузницы на улицу.
— А где же твой лом? — останавливает его кузнец.
— Уже все готово, — спокойно отвечает вместо него девушка.
Он взглядывает на нее. Ведь это могло быть сказано только с дружескими намерениями; она хочет помочь ему. Значит, раньше она не желала опозорить его? Он с благодарностью смотрит на нее. Из темной кузницы на него светятся ее светло-серые глаза. Теперь она складывает руку трубочкой, она что-то хочет крикнуть ему вдогонку, может быть, ласковое слово. Но он с ужасом видит, как между ее губ вытягивается красный язык.
Заплаканный, приходит он домой, оскорбленный, униженный. Глухого парня, которого мать послала вдогонку, он не стал поджидать. Объяснений у него добиться нельзя. На другой день он вообще больше не хочет идти туда.
Он твердо решил больше никогда не думать о злой девушке. Он награждает Монику самыми отвратительными прозвищами и, хотя ему никакого до этого дела нет, он попрекает ее тем, что она обручена, да еще, кажется, сразу с двумя. Ведь это совершенно безразлично, но тем не менее он не может забыть эту взбалмошную уличную девчонку. Да, она — взбалмошная, она — Лилит. Безумная огненная фея: по пояс человек, а ниже — пылающий огонь. Он ясно почувствовал этот огонь, когда она схватила его и прижала к себе. И, горе ему, он вскоре начинает чувствовать это еще сильнее.
