Девушка кивнула.
– Как они объяснили вам свои действия?
– Сказали, что в моих интересах погостить здесь. Недолго. Всего пару-тройку дней. Потом-то я поняла, в чем дело, когда Хичкок заставил меня позвонить Анвару и потребовать деньги в обмен на документы.
Никася привычным движением накрутила на палец длинную прядь грязных волос, глянула на нее и вздохнула.
– У Хичкока было еще ничего. Он разрешил мне ходить почти по всему дому. Пользоваться ванной, кухней. Правда в сопровождении вон той толстой дамы, которая сейчас валяется на полу.
– Вы не пытались сопротивляться, бежать?
Бывшая узница снисходительно улыбнулась.
– Меня ни на минуту не оставляли одну. А бороться с бывшей метательницей ядра…
Она пожала плечами. Я оставил девушку в покое и повернулся к Тарантулу.
– Как же вы допустили, чтобы ваш хозяин забеспокоился о дочери? Не могли для него придумать, что-нибудь убедительное?
Дохляк процедил:
– Это Пастернак поднял шум. Он обнаружил, что Никася исчезла, сообщил Габору и нанял сыщика. Поэтому дело начало выходить из-под моего контроля.
Я снова обратился к Никасе:
– Как вы оказались в Париже?
– Три дня назад один албанец из моей охраны заметил какого-то типа, который шатался вокруг дома. Вечером Хичкок сделал мне укол. Очнулась я уже на нашей посудине. Здесь меня заперли в каморке в трюме. Просто чýдно! Превратили «Бонапарт» в рабовладельческий корабль! Ни помыться, ни покурить, ни поесть толком…
Никася посмотрела на меня и, с надеждой, спросила:
– Кстати, у вас есть сигареты?
Я повернулся к рабовладельцу.
– Тарантул, вы курите?
Тот отрицательно мотнул головой.
– Нет уж, увольте. Не с моим здоровьем.
– А эта дама, с богатым спортивно-уголовным прошлым?
– Она дымила как бронепоезд.
По моему предыдущему опыту выходило, что албанка будет находиться без сознания еще примерно полчаса, поэтому я спокойно поискал у нее в карманах сигареты. И не напрасно. Протянув Никасе начатую пачку «Голуаз» и зажигалку, я продолжил разговор:
– Значит, заполучив в свои руки такие любопытные документы, вы, Тарантул, решили подзаработать шантажом Сулеймана? А для страховки прикрыться дочерью своего хозяина? Что, закружилась голова от астрономических сумм?
Тарантул огрызнулся в ответ:
– Не ваше дело, Баринов! Очень жаль, что вас еще в Москве не пристрелили!
– Ах, какая афера не состоялась! – воскликнул я с притворным сожалением. – Послушайте, жалкий шантажист, вам, действительно, для счастья не хватает швейцарского будильника за тридцать тысяч долларов, как у Сулеймана?
– А что? Если вам хватает денег, значит, вам не хватает воображения! – ответил Тарантул, злобно сверля меня маленькими глазками.
В нашу беседу вмешалась Никася. Она затушила окурок и вдруг, вскочив с места, с беспокойством спросила:
– А где моя левретка, где Дурочка?
Видя мое недоумение, она повторила:
– Моя левретка, собачка такая маленькая.
– На камбузе она, – буркнул Тарантул. – Набила брюхо и спит, наверное.
Бывшая пленница двинулась было к выходу, но я ее остановил:
– Погодите, Никася. Там в коридоре лежит огромный вахтенный. Вы можете запнуться. Давайте сначала закончим разговор. Скоро здесь будут коллеги капитана Тарантула, поэтому нам нужно поскорее покинуть пиратский корабль.
Девушка без возражений вернулась на свой диванчик и с наслаждением закурила еще одну сигарету.
– Ну и как вы теперь собираетесь поступить, господин Баринов? – насмешливо спросил Тарантул.
Ответить похитителю юных дев я не успел. Нашу увлекательную беседу прервал звонок на мой мобильник. Предчувствуя недоброе, я поднес аппарат к уху.
– Еще раз здравствуйте, – приветливо сказал Сулейманов. – Надеюсь, я вас не отвлекаю? Вы уже нашли Никасю и документы? В противном случае, мне придется прислать вам голову вашей очаровательной спутницы Александры!
