И как бы больно ни было, всё же я с нежностью вспоминал её руки, испачканные в жёлтой краске. Золото на светлой коже. Пальцы в розовом, а локти в белом – она не аккуратная, но такая забавная. Чесала нос, и блёстки оставались на пальцах, смешиваясь с краской. Она тянула ко мне руку, ласково гладила по щеке, а я уже чувствовал, как окрасилась и моя кожа.
Я мотнул головой, отгоняя воспоминания.
На рождественском балу-маскараде всех нас связывали три цвета, ставшие традицией: серебряный, золотой и красный.
– Я думал, ты будешь под домашним арестом, – проговорил Леон, подходя с бокалом какого-то оранжевого напитка. Расписную серебряную маску он держал в руке.
Он был одет в смокинг с чёрной шёлковой сорочкой и белой бабочкой. Я впервые видел его в тёмном костюме.
– Сам удивляюсь тому, что нахожусь здесь, – раздражённо ответил я, хотя собирался не подавать виду, как мне претит это мероприятие. – И кстати, как ты меня узнал?
Свою маску я старался лишний раз не снимать, чтобы не привлечь ещё больше внимания, но, кажется, это мне плохо удавалось.
– Ты один стоишь в стороне с кислой миной.
– Но ты же не видишь моего выражения лица, – не унимался я чисто из упрямства.
– Поверь мне, тебя легко узнать даже по недовольной позе, – усмехнулся Леон, и я снисходительно улыбнулся в ответ.
На костяшках пальцев образовалась корочка. Я периодически трогал её, напоминая себе о том, что не сдержался и ударил Клива. Двоякие ощущения. Я не слышал ничего про него с того дня и не горел желанием спрашивать.
Как и Леон, я сделал маленький глоток из своего бокала. Старшие в это время пили шампанское, тогда как у меня был яблочный сок.
– Отец не сильно ругал? – поинтересовался Леон.
– Мы ещё не обсуждали драку. – По привычке я поднял взгляд на амфитеатр, но там пока было пусто. – Он очень занят.
– А мистер Хитклиф тоже здесь? – Леон тоже посмотрел наверх.
Мы никогда не были в амфитеатре. Вход туда строго воспрещён.
– Да. Твой дядя с ними?
– Ага. – Леон оглянулся: – А остальные из твоей семьи?
– Гедеон и Габриэлла где-то здесь. – Я нахмурился, наткнувшись взглядом на старшего брата.
Гедеон с Люмьером и Николасом стояли далеко впереди, что-то бурно обсуждая. Если быть точнее, Люмьер спорил с Николасом, в то время как Гедеон медленно подносил к губам бокал и делал глоток шампанского. Кажется, он их даже не слушал. На них были золотые маски, какие разрешено носить на балу с девятнадцати лет. Он повернул голову и посмотрел прямо на меня. Я растерялся. Сок попал не в то горло, и я кашлянул в кулак, отвернувшись.
– Ты как?
Кажется, Леон что-то говорил до этого, но я пропустил мимо ушей.
– Что, прости? – Я повернулся к нему и одним большим глотком осушил бокал.
В горле ещё першило. Краем глаза я видел Гедеона, но он уже повернулся ко мне спиной. С ним разговаривала чистокровная, возможно, его однокурсница. Она смеялась, прикрывая рот ладонью, и зачарованно смотрела на брата.
Подняв пустой бокал, я кивнул на него официанту. Высокий полукровка в чёрной маске, скрывавшей пол-лица, с зализанными назад волосами и в белых перчатках подошёл, держа в руках поднос с наполненными бокалами.
– Ты что-то говорил?
– Говорю, где Габриэлла? Я так давно её не видел. – Леон тоже допил апельсиновый сок и оставил пустой бокал на подносе. Он вновь надел маску.
– Возможно, она с аниматорами в соседнем зале. Или где-то гуляет с Сильвией. Честно говоря, мне всё равно.
Габриэлле восемь лет, и она вправе носить серебряную маску, вот только та вечно слетала и мешала, поэтому отец разрешил время от времени её снимать. Сильвия, как и все полукровки, была в чёрной маске. В последний раз я видел их у входа в главный зал около часа назад.
– Нет настроения?
– Я не хотел приходить. Понадеялся, что раз ударил Клива, то меня накажут и оставят дома.
– А ты не ищешь лёгких путей, – хмыкнул Леон.
– Как видишь, я здесь, а значит, план провалился. И знаешь, что самое странное? Перед тем как сесть в машину, отец сказал, что мне нечего стыдиться и я должен ходить с высоко поднятой головой.
– В какой-то степени он прав, – задумался Леон. – Ты не совершил никакого преступления.
