– Плевать. Его любовь я всё равно не заслужу, так что мне уже всё равно. – Звучало так, будто Оливер сам себя убеждал. – Но я хочу отблагодарить Скэриэла за то, что он пытался помочь с Бернардом.
– Хорошо.
– Правда? Отлично, я знал, что ты не откажешь.
Боюсь представить, что из этого выйдет и как отреагирует семья. Ничего хорошего точно ждать не приходилось. С другой стороны, Скэриэл ничем не хуже остальных, и он должен попытать удачу. Хотел бы я посмотреть на отца, если Скэриэл станет студентом Академии Святых и Великих.
– Я в деле, – кивнул я уверенно, и Оливер улыбнулся мне.
Первыми уехали близнецы. Ларс встретил Оливера во дворе и внимательно осмотрел его. Кажется, мистер Брум действительно перегнул палку, считая, что Оливер и Бернард до сих пор поддерживают тайные отношения. Леон уехал чуть позже, успев кратко рассказать нам про историю балета, попутно обсудить со Скэриэлом роль кордебалета на сцене и показать пару лёгких движений.
Оставшись в одиночестве, я вызвал Чарли.
Скэриэл виновато проговорил:
– Я хочу извиниться за то, что наговорил тебе днём.
– Всё нормально, Скэр, – отмахнулся я, наматывая шарф.
Он поймал меня за руку, сжал чуть сильнее и придвинулся ближе, как будто нас могли подслушивать.
– Ты не понял, Готи. – Его тон был серьёзен, так что мне пришлось стереть улыбку с лица. – Я вспылил. Прости.
– Если тебе от этого будет легче, то я прощаю. Я не держал на тебя зла.
– Знаю. Ты бы не стал. От этого мне ещё совестнее.
– Почему?
– Лучше бы ты злился. Мне привычнее принять чей-то гнев, чем прощение. Хочу, чтобы ты знал, что я очень дорожу нашей дружбой. Думай как хочешь, – шёпотом продолжил он, всё ещё держа меня за запястье. – Не знаю, что бы я сделал, если бы мы перестали общаться.
– Этого не будет, – заверил я.
Скэриэл отпустил мою руку.
– У нас много общего, но и многое нас разделяет, – добавил он чуть погодя. – Я знаю, что мы не всегда будем дружить. Такова жизнь.
– Не будь пессимистом.
– Скорее реалистом, – вздохнул Скэриэл, поправил мой шарф и вдруг сказал: – Ты знаешь, что ты очень красивый?
Я сжал руки в кулак, боясь продолжения этого разговора.
– Не надо, – робко проговорил я, отстраняясь.
Мы услышали, как подъехала машина Чарли. Скэриэл грустно произнёс:
– Не позволяй своему водителю так к тебе обращаться.
«Малыш»?
– Это просто в шутку, – зачем-то принялся оправдываться я.
– Плохая шутка. Она может зайти дальше, если ты дашь ему свободу действий.
«Тебе тоже опасно давать свободу действий…» – подумал я.
– Мне надо идти. Отец будет ждать.
Скэриэл отстранился. Накинув куртку, я взялся за дверную ручку:
– Пока.
И тут чужие пальцы обхватили мою ладонь и крепко сжали. Я хотел было что-то сказать, но Скэриэл прижал меня к двери и еле слышно, но твёрдо проговорил в самые губы:
– Повторю это ещё раз, если ты сомневаешься в моих словах: ты мне нравишься, Готи. Очень нравишься. А я нравлюсь тебе. Я это вижу и чувствую. – Тут его голос стал ниже, грубее, отдаваясь в каждой клеточке. – Ты позволяешь чужакам ласково тебя называть и удивляешься, почему я злюсь.
– Скэриэл…
– Дай мне, чёрт возьми, закончить, – почти прорычал он, нависая надо мной.
Я застыл на месте, не зная, как реагировать на такую смену настроения. Конечно, я мог оттолкнуть его, ударить, возмутиться, но вместо этого просто стоял и слушал. Меня немного трясло, а ноги стали ватными. Я испытывал страх, но не такой, как с отцом или братом. Это было ощущение чего-то запретного, притягательного и опасного.
– Мы оба знаем, что я не имею на тебя прав, но, если бы у меня была такая возможность, я бы держал тебя в высокой башне подальше от всех. Знаю, что звучит ужасно, но ничего не могу с собой поделать. Я каждый день боюсь, что ты отвернёшься от меня, увлечёшься кем-то другим. Сначала была Оливия, теперь этот Чарли. Вокруг тебя всегда много людей, и все они чего-то хотят. И это меня так злит, ты не представляешь. Я сдерживаюсь каждый божий день, чтобы не сделать ничего лишнего, не отпугнуть своим напором. Но ты мне ни черта не помогаешь. Вместо того чтобы держать дистанцию, целуешь меня. Это жестоко, понимаешь, очень жестоко.
