— Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь заинтересовался этой историей, — с показным безразличием промолвил Реддинг.
— Если вы были контрабандистом, вы были гражданским лицом, а значит, вас могут обвинить в убийстве.
— Конечно, я мог бы прикончить вас, — паясничая, сообщил полковнику Райс. — Или в крайнем случае смыться.
Незаметно было, чтобы последнее замечание поставило Веса в тупик. Он отхлебнул еще.
— Конечно, можете, — почти миролюбиво согласился он. — Но не думаю, чтобы вы исполнили первую угрозу. Что касается второй, то очень скоро янки будут контролировать все въезды и выезды из страны. А может, уже контролируют.
Райс сжал челюсти. Он не любил, когда его щелкали по носу. С другой стороны, было бы не правильным недооценивать противника.
— Чего вы хотите?
— Еще на несколько недель занять ваше время. До тех пор, пока мы не узнаем, что нас ждет дома.
— Вы удивляете меня, Карр. Не думаю, чтобы вам приятно было бы видеть меня рядом с вашей сестрой.
— Мне неприятно, но я не хочу, чтобы она плохо кончила. Сюзанна достаточно страстный и безрассудный человек, чтобы поступить очень необдуманно. — Вес ощупал свою уродливую культю. По скулам перекатывались желваки. — Вы нужны нам. Бог свидетель, мне это неприятно, но сейчас у меня нет выбора.
— Кроме шантажа?
Вес посмотрел Реддингу прямо в глаза.
— Да.
Райс горько усмехнулся.
— Я тоже ошибался в вас.
Вес не дрогнул.
— Да, вот что, Реддинг… Держитесь подальше от Сюзанны.
Райс улыбнулся, хотя ему было не до шуток.
— Идите к черту, полковник.
* * *
Через шесть дней путешественники достигли границ родовых владений Карров. Райс уже знал, что эти земли принадлежат Весу, в то время как Сюзанна, будучи единственной наследницей имущества Марка, владела соседним участком. Ранчо Сюзанны называлось Край Света. Оба участка граничили с рекой Колорадо, но владение Сюзанны было раза в три обширнее.
Предки Карров и Фэллонов входили в число Старых Трех Сотен, первых поселенцев, которых привел на Запад Стефен Остин. Первоначально колонисты получили одинаковые наделы, но Фэллоны, скупая земли, существенно расширили свои владения. Участок Карров остался в своих первоначальных границах.
Из поколения в поколение мужчины в семье Карров больше внимания уделяли юридической подготовке и практике, чем благоустройству и облагораживанию собственных владений.
Кое-что из этого Райс узнал за время полуторамесячного путешествия, остальное — три дня назад.
Это произошло, когда Вес во всеуслышание объявил, что Райс останется с ними еще на некоторое время. Реддинг заметил счастливое изумление, вспыхнувшее в глазах Сюзанны. Зловещая гримаса на лице Реддинга омрачила ее радость.
Ему рассказали о Мартинах — Харди, Ловелле и Кейте. Сюзанна объяснила, что Мартины положили глаз на оба поместья, потому что земли, омываемые рекой, были самыми плодородными в округе и десятилетиями давали обильный урожай. Во время войны Мартины не дремали. Они последовательно скупали участки вдоль реки. И теперь собственность Фэллонов и Карров стояла на пути их абсолютного земельного господства над левым берегом реки.
Райс услышал и узнал больше, чем хотелось бы, о Марке, покойном муже Сюзанны. Марк был единственным человеком, который поднялся на защиту Веса и его отца-юриста, когда они примкнули к северянам. Рассказ о Марке сопровождался яростной ревностью, которая буквально пожирала Райса, удивляя его самого своей силой. Какое ему, черт побери, дело до покойника?
Потому что ему, покойнику, принадлежала Сюзанна.
Мысль, доведенная до абсурда. Реддинг мог бы весьма просто овладеть Сюзанной, но по какой-то дурацкой причине не воспользовался случаем. Он нашел дюжину причин для самооправдания: он, мол, не насилует наивных простушек — от них больше неприятностей, чем удовольствия, дайте ему опытную проститутку в любое время, и он себя проявит. Бог свидетель, он не желает осложнять свою жизнь. Он не желает связываться ни с кем, кто будет пытаться ограничивать его свободу.
Только однажды, в припадке откровенности с самим собой, Райс допустил другую, истинную причину: им руководил глубокий, беспричинный страх открыться и оказался беззащитным перед человеком, который мог бы заставить его страдать так, как он не мог позволить этого никому. Стоит только Сюзанне догадаться, кто он такой, она отвергнет его с ужасом и презрением, и ему будет не вынести этого унижения.
