— Я подстрахую вас, если вы не умеете плавать, — предложил Райс.
Предложение было настолько ошеломляющим, что Сюзанна только молча воззрилась на Реддинга. Он ответил ей двусмысленной улыбкой.
— Не волнуйтесь, я не буду снимать брюки, а ваши… так намокли, что мокрее уже не станут.
— Я умею плавать, — смущенно пролепетала Сюзанна.
— Да, я уже в этом убедился.
Легкий озноб пробежал по спине женщины. Ноги не слушались ее. Она желала только одного: раствориться в этих темных, радостно-насмешливых глазах.
— Пойдемте, — слегка подтолкнул Райс женщину. Она вышла на берег. Вода ручьями лилась с нее. Сюзанна замешкалась, глядя на свои ботинки, оставленные на берегу. Райс заметил их, нагнулся, поднял.
— Нам надо поторапливаться, — усмехаясь, говорил он, — а то ваш брат пойдет нас искать с винтовкой.
— Он занят индюком.
— Это ненадолго, — поддразнивал Райс Сюзанну, и она догадалась, что он намекает на несостоявшуюся любовь, прерванную вторжением Веса.
Сюзанна терялась и не находила слов. После той ночи Райс вел себя как чужой. Сюзанна знала, что он ничуть не смущается Веса, но боялась задать ему прямой вопрос, чтобы не нарушить хрупкого взаимопонимания, воцарившегося между ними. Волшебное единение возникало только тогда, когда Райс позволял ему возникнуть. Эта мысль заставляла Сюзанну страдать.
Они обошли излучину и остановились у того места, где лежали его вещи. Райс опустил на землю ботинки Сюзанны и поднял кусок простого мыла, который возил с собой в походной сумке. Это снова навело женщину на мысль, что, несмотря на долгое совместное путешествие, они оставались чужими, посторонними людьми. Он ни разу не попросил ее постирать что-нибудь из белья, как бы боясь попасть в зависимость, которая накладывает обязательства взаимной услуги. Хотя она и Вес были обязаны ему очень многим. Райс поймал ее внимательный взгляд, повел плечами, и Сюзанна поняла, что он прочел ее мысли.
— Мне нравится все делать самому, — ответил Реддинг на ее молчаливый вопрос. На этот раз улыбались только губы, глаза оставались непроницаемыми и бесстрастными.
Он, как моллюск, захлопнул створки своей раковины, оберегая себя от назойливых взглядов и вопросов.
* * *
Сюзанна погрузилась в воду, направляясь точно туда, где плавал Райс. Дно ушло из-под ног, и она попала в холодное течение. Вода здесь действительно была чище. Сюзанна снова подплыла к берегу, нащупав дно, распрямилась, чтобы вымыть голову. Совершив эту нелегкую процедуру, она вновь устремилась на середину реки. Она плыла легко, широкими гребками рассекая поверхность воды, и вспоминала, как резвились Вес, Марк и она еще детьми. Они бегали на речку тайно, пренебрегая запретами. Марк приносил из дома пару старых штанов и рубашку, чтобы Сюзанна, выйдя из воды, могла переодеться в свое сухое платье.
Эти дни миновали навсегда.
Наплававшись вдоволь, Сюзанна повернула обратно. Райс сидел на берегу, наблюдая за ней. Он уже натянул на себя рубашку, надел ботинки, а сейчас расчесывал свои густые волосы.
Сумерки перетекали в ночь, на небе зажглись звезды и высветилась четвертинка луны.
— Вы выглядите, как фея реки, — нараспев проговорил Райс, когда Сюзанна, выйдя из воды, приблизилась к нему.
— Боюсь даже интересоваться, как выглядят эти существа.
— Очень соблазнительно. Но нам надо поторапливаться.
Сюзанна застыла в нерешительности. Ей не хотелось покидать место, где он хоть на некоторое время сбросил с себя подозрительность и настороженность.
— Нельзя ли мне воспользоваться вашей расческой?
Он молча протянул ей гребень, любуясь, как женщина приводит в порядок головку. Зубья расчески утопали в густых волосах Сюзанны.
Вдруг Райс молча взял расческу из ее рук и мягко провел ею от корней до кончиков волос. В том, как он это проделал, было море заботы, ласки, нежности. Это было интимное действо, вновь сблизившее их.
Сюзанна почувствовала себя так, как будто принимает ванну из теплого меда. Он нежил ее. Она принимала его ласки. Однажды она уже была погружена в этот невесомый, обволакивающий эфир. Это был их мир. Мир, который они сотворили только для себя, и Сюзанна внезапно испугалась, что он снова покинет ее, оставит одну, позволит ей погрузиться в одинокие печальные думы.
