— Понимаю. И это самое удивительное. Я всегда была образцом благопристойности. Почти всегда, — исправилась она.
Райс улыбнулся с восхищением и удивлением.
— Образец благопристойности? Путешествующий по стране? Постреливающий по людям? В мужских брюках? Видно, дорогая моя, вы недолго побыли в образе благочестивой девицы.
Волны тепла обволакивали Сюзанну всякий раз, когда он произносил «любовь моя» и «дорогая». Как будто он в самом деле имел в виду именно эти понятия. Но не успела Сюзанна полюбопытствовать, какое содержание ее спутник вкладывает во все эти нежные словечки, как он отступил назад.
— Спокойной ночи, миссис Фэллон, — произнес он, но в его словах не было обычного сарказма, только благожелательность, которая заставила ее быстро-быстро хлопать ресницами, пока он не скрылся в доме для работников.
* * *
Приоткрыв дверь в дом, Сюзанна на мгновение замерла, прислушиваясь к ночным звукам.
Черт возьми! Он мог бы разделить с ней постель сегодня ночью. Что он наделал! Черт возьми! Он полагал, что великодушие не заразно. Спаси Бог, если он ошибся, думал Реддинг, переступая порог дома для работников.
Вес выглянул из окна, не зажигая света. Ему так больше нравилось. Темнота соответствовала мрачному состоянию его души.
Он наблюдал, как Райс Реддинг, приблизившись к Сюзанне, мягкими, ловкими движениями обнял ее за талию, как два силуэта слились в один, странно колеблющийся в лунном свете.
Вес прикрыл глаза, стараясь уверить себя, что это ярость пронизывает его до кости, но он знал, что это не правда. Полковника мучила пустота в его собственной душе. Ненависть в душе. Отчаянное одиночество.
Как бы он хотел сделать то же самое с Эрин: заключить ее в свои объятия и сдаться на милость нежного повелителя. Лаской и заботой Эрин снимет его боль, ночные кошмары, мучительные воспоминания.
Вес сглотнул и почувствовал во рту горький, неприятный привкус виски. Он распробовал больше: отвращение к самому себе, к тому, во что он превратился.
Реддинг ушел от Сюзанны, и Вес почувствовал мгновенное облегчение. Он не просмотрел их связи. Черт! Не хочет ли пришелец, чтобы он, Весли Карр, стал глухим и слепым?
Безногим он уже был.
Калека. Временами он забывал об этом, например, по утрам, когда, просыпаясь, он чувствовал боль в ампутированной ноге, но каждое утро его собственное тело сообщало ему, что он недоделанный, не такой, как все. Калека.
Сюзанне он ничего не сказал. Вес знал, что они нуждались в Реддинге, и это обстоятельство заставляло его страдать, напоминая о его ущербности. Он не мог защитить своей сестры и своего имущества и был вынужден прятаться за спиной этого искателя приключений. Если не хуже.
Вес отвернулся от окна и посмотрел на бутылку на столе. Надо бы выпить еще. Боже! В забытье он надеялся получить то, чего не мог получить в реальности.
Весли Карр сжал челюсти. Не сегодня. Может быть, если сегодня он продержится без следующей бутылки, завтра обойдется вообще без выпивки. Он должен это сделать. Если не ради себя, то хотя бы ради Сюзанны. Он не может оставить ее на растерзание Реддингу.
— Билл и фургон запаздывают!
Обычно новости не вызывали таких потрясений, но в этот вечер Вес и Сюзанна вскочили, прервав едва начавшийся ужин.
В полдень Билл Моррис уехал в город за провизией. Вес бросился собираться.
— Поднимайте мужчин! — приказал он Джайму — Я поеду с вами.
Сюзанна ощущала себя больной и покинутой. Предчувствие камнем лежало на сердце. Билл — молодой работник. Он иногда пропускал стаканчик-другой в салуне, но Сюзанна была уверена, что сейчас, когда он знал о всеобщем беспокойстве, задержала его не выпивка.
Сюзанне хотелось поехать с Весом. Но он взваливал на себя все больше и больше обязанностей по дому, и ей не хотелось замедлять его постепенное душевное выздоровление, она боялась поколебать его уверенность в себе.
Боже Всемогущий! Сюзанну бесило, что ей остается только сидеть и смотреть, как брат собирается в дорогу, быть только наблюдателем, а не участником. Но ради Веса она должна смириться. Полковник понял, что он может руководить, принимать решения, быть полезным и необходимым человеком на ранчо. И он воспрял духом.
