Где-то неподалеку вдруг начинается перестрелка, но сразу резко обрывается.
— Все «чики-чики», командир. Двоих взяли, остальных «завалили». Вести?
— Нина Сергеевна, вас сейчас старшина покормит, есть хотите, небось? Даст продуктов с собой, чем богаты, поделимся. И проводит. Не надо, чтобы ваш сосед вас видел.
Но женщина неожиданно жестко возражает.
— Нет, я не уйду. Пусть этот гад меня увидит. Он, сволочь, полтора года мне в лицо скалился: что, мол, тварь русская, извели твое семя?
Заводят двоих. Солдат вслед заносит четыре автомата, самодельные подсумки с магазинами и трубу гранатомета.
Один высокий, сероглазый, лет двадцати пяти. По его заметавшимся глазам понятно — он и есть сосед. Второй лет тридцати пяти, смуглый, бородатый.
— Обыскали?
— Так точно.
— Есть что-нибудь?
На ящик перед комбатом ложится удостоверение дудаевской службы безопасности и какая-то бумажка с арабской вязью. Петрович их внимательно изучает, потом обращается к разведчику.
— Этого, — он кивает на молодого, — в штаб. Ты знаешь, к кому. А этого оставь.
Сероглазого выводят. В дверях ему дорогу заслоняет женщина.
— Извели нас, говоришь? — неожиданно срывающимся голосом говорит она. — Это вас, сволочь дудаевскую, изведут, как бешеных собак.
И неожиданно низко кланяется комбату:
— Спасибо вам, родные мои. Ничего мне больше не надо.
— Старшина, проводи, накорми и дай консервов. Понял?
— Есть, товарищ майор.
Остается пленный. Комбат долго на него смотрит, потом вдруг спрашивает что-то на незнакомом языке.
…Вот уж не ожидал, что мужиковатый Петрович еще и языки знает. Скорее догадываюсь, чем понимаю — спрашивает на каком-то из афганских наречий.
Пленный молчит. Но по его черным блестящим глазам, жестко упершимся в пол, видно, что слова комбата он понял.
Комбат еще что-то спрашивает. Пленный опять молчит.
— Ладно, все ясно, — переходит на русский Петрович. — «Душок» это. А кто, откуда — неважно. Афгана мало было, так еще и сюда, сука, приполз.
— Ивашов, — обращается он к разведчику, — отведи его.
Старлей кивает и подходит к душману. Стволом «АКСа» тычет ему в бок в сторону двери.
Смуглое лицо душмана вдруг сереет до землистого, покрывается бисером пота, он шумно дышит через ноздри. Его выводят. Вскоре где-то неподалеку гулко бьет короткая очередь.
На полу в углу остаются четыре трофейных автомата и «РПГ» 1991 года выпуска…
* * *
Уже сейчас ясно — чеченская война стала водоразделом в постсоветской истории Российских вооруженных сил. Эта война развеяла все иллюзии относительно той роли, которую сыграли в обороноспособности государства некоторые политики того времени.
При планировании и подготовке операции были допущены грубейшие просчеты и ошибки, руководство не смогло даже приблизительно вскрыть и выявить реальные силы Дудаева. В течение нескольких недель войска получали неправильную информацию. В результате произошел грубейший просчет в замысле и организации начального этапа — российская сторона силами всего нескольких частей воздушно-десантных войск начала наступление на чеченскую группировку, превосходившую по численности нашу в два с половиной раза.
Можно только восхищаться стойкостью и боеспособностью наших солдат и офицеров, которые смогли в условиях численного превосходства противника, отсутствия четкой информации и разведки смять все его заслоны и выйти к Грозному, несмотря ни на что.
Солдаты и офицеры полны решимости драться до конца. Многие солдаты, у которых закончился срок службы, отказываются уезжать из частей до взятия Грозного. В двухнедельных боях уцелевшие части получили боевой опыт и теперь уверенно ведут наступление на дудаевские позиции.
* * *
В поисках пропавшего без вести солдата иду с доктором в морг Моздока.
На окраине гарнизона площадка, огороженная колючей проволокой. Несколько брезентовых палаток. От внимания не ускользает, что груба печки торчит только из одной…
У прохода в колючей проволоке — скучающий в сыром тумане часовой. Пройдя мимо горы огромных дощатых ящиков, сворачиваем у палатки, скользя все по той же вездесущей грязи, и перед глазами открывается запредел — вся площадка морга забита рядами носилок. На каждом тело, обернутое в металлическую фольгу, ту, которую хозяйки используют для жарки и тушения. Из-под фольги видны только подошвы сапог. Почему-то неосознанно начинаю их считать. Сбиваюсь, немного не досчитав до ста.
