– Мы снова остались живы! – чуть слышно прошептал Оскар.
Несмотря на все, что он только что пережил, чувство самосохранения не подвело его: он сказал эти слова по-русски. Анна, широко открыв глаза, приготовилась его о чем-то спросить, но он успел поднести палец к губам. Зацепившись рукой за спинку сидения, он приподнялся и поцеловал ее – это было лучше любых слов. Громкий голос за спиной заставил его вздрогнуть:
– А, оклемался, моржик! – с переднего сидения обернулся благоухающий одеколоном лейтенант с гладким худощавым лицом. Его ухо было оседлано пластиковой спиралью с крошечным динамиком, от которого ко рту шла изогнутая спица с микрофоном-капелькой на конце. На кепи, по краям от молочно-белой звезды, красовались перекрещенные мечи – эмблема военной контрразведки. – Видать, важная ты птица, дядя! В Малышеве тебя сам генерал дожидается.
Лейтенант снова отвернулся, чтобы подключиться к усилителю.
– Да, господин генерал, подъезжаем… На окраине… Понял. Будем через минуту. – Щелкнув выключателем, лейтенант ткнул водителя в бок. – Направо, к кафе. Около него в павильоне крытая стоянка – нам туда. А ты, пловец, готовься со своей курочкой к высадке!
Оскар обнял Анну за плечи и осторожно сел. Ноги болели, но уже не так невыносимо, как сначала. Не то на них подействовали уколы из валявшейся на сидении аптечки, не то повреждения были не так уж сильны.
– А как летчик, лейтенант?
– Нормально! Подъезжает к больнице, наверное. Да у него ведь только рожа разбита и рука сломана. Просто башку стряс, похоже.
Машина осторожно въехала в полосу неяркого света, туда, где не капал дождь. Как только Оскар и Анна вышли наружу, автомобиль яростно взвизгнул шинами и исчез в ночи. Они остались одни под навесом, рядом с темным молчащим зданием, но не надолго. С другой стороны из темноты появился старый обшарпанный микроавтобус, из которого прямо на ходу выпрыгнул Женька в расстегнутом пальто. Он застыл в нескольких шагах от греющейся в объятиях друг друга парочки, выпятив живот и пристально разглядывая обоих. Оскар взглянул на него и вздохнул с облегчением, это был прежний настоящий Женька.
– Ого, – сказал тем временем генерал несколько растеряно. – Ты привез сувенирчик!
Они синхронно двинулись навстречу друг другу, встретились и пожали руки.
– А что у нас там? – Женька приподнял край одеяла над лицом Анны и смешно затряс своими толстыми щеками. – Ого! Мадмуазель! Здрасьте!
Она смущенно улыбнулась в ответ на его реплики, которых совершенно не понимала.
– Не кричи, а то напугаешь ребенка. Бедняжка и так намучилась за сегодня. – Оскар прижал ее голову к своей щеке и поцеловал.
– Ну так отведи ее в автобус, там я устроил лежанку, правда, для тебя. Уступишь даме?
Оскар подхватил Анну под руку и отвел в микроавтобус, где уложил на мягкие подушки разобранных сидений.
– Оскар! – прошептала она, когда он собрался уйти.
– Тс-с! Молчи, Анна! Я скоро вернусь. Когда он выбрался наружу, Женька сразу схватил его за плечи и стал трясти, рыча:
– А я уже не чаял встретить тебя!!
– Тише, тише! – смеясь, успокоил его Оскар. – Хотя, волноваться было за что.
Все, теперь окончательно и бесповоротно он был дома. Все, происшедшее за последний час, оказалось как нельзя кстати – слава богу, что все при этом остались целы. Они могут исчезнуть, раствориться в глухомани, где их не найдет ни один спутник. Он прижал к лицу ладони и стер со лба и щек грязь прошедшего дня, а вместе с ней – следы двух месяцев жизни. Пластиковые карточки – паспорта Энквиста и Энсона перекочевали в карман Женькиного пальто. Оскар снова стал Сергеем Кременецким, отставным (теперь уже навсегда, это точно!) разведчиком Сибирской Республики. Женька ухмылялся и все похлопывал его по спине и по бокам своими ручищами.
– Что за девица? Француженка, что ли?
– С чего ты взял? Мадьярка!
– Блин, по моим скромным представлениям, женщины такого типа должны быть француженками. Черт побери, далеконько ты ее вез! Из каких, позвольте узнать, соображений?
– Ну, – Кременецкий смущенно скосился на свои ботинки. – Я тут вдруг решил жениться.
– Ага! Я, конечно, это и так понял, но не мог поверить себе самому. Хотел услышать, так сказать, словесное подтверждение. Значит, гуляем на свадьбе?
