— Боже мой, Стоун!
— Наш сериал построен на традиционных семейных ценностях. Проведена серьезная рекламная кампания, и мы должны ей соответствовать. У нас есть враги, мистер Коул. Все левые ультралиберальные репортеры сразу же обратили внимание на наш сериал. Они над нами смеются. Они нас критикуют. Они проклинают нас за то, что мы изображаем белую семью, представляющую собой средний класс, в нашем пестром мире со всем его культурным многообразием. Как же они будут рады узнать, что наша звезда не только имеет афроамериканскую кровь, но и рождена незаконно!
Джоди Тейлор сидела, опустив голову. Казалось, она старалась укрыться от его слов, как будто, если ей удастся стать совсем маленькой, слова навсегда исчезнут и она заживет прежней жизнью.
— Сожалею, что вас впутали в эту историю, мистер Коул, — продолжал Стоун. — Но мне кажется, что вы заслужили премию.
— Я пришел сюда вовсе не за премией, — резко оборвал его я.
Стоун приподнял бровь.
— Нет?
— Я обладаю информацией об убийстве и, утаивая ее, нарушаю закон. Мне это не нравится.
— Господи боже мой, Коул, — встрял Сид Марковиц. — Я сожалею, что Рибнэк умер, и сожалею, что ты из-за этого так переживаешь. Ты хочешь, чтобы я принес свои извинения? Я их приношу. Только не нужно забывать, что он нас шантажировал. Он пытался уничтожить Джоди Тейлор. А Джоди Тейлор никому не сделала ничего плохого. Так? Ответь мне: так или нет?
— Поправь рубашку, Марковиц. Из-под нее торчат твои десять процентов.
Белдон Стоун по-отечески мне улыбнулся:
— Складывается такое впечатление, что все сожалеют, мистер Коул. Я, несомненно, сожалею, что вас привлекли к этому делу, и я сожалею о смерти человека, даже такого, как Рибнэк.
— Конечно.
Он вновь ободряюще похлопал Джоди.
— Но теперь мяч на вашей стороне корта. Если вы хотите обратиться в полицию, вам никто не станет чинить препятствий. — Он вновь коснулся колена Джоди. — Мы просто не хотим, чтобы Джоди страдала, — закончил он, тем самым предоставляя мне возможность решать: становиться источником страданий Джоди или нет.
«Элвис Коул — Плохой Парень».
Голова у меня просто раскалывалась, а в шею точно вонзились два стальных прута.
— Да пошли вы все, — сказал я.
Белдон Стоун улыбнулся и встал. Все было кончено, и он это знал. И я знал. Он остановился у двери передвижного дома, и его маленькие глазки уперлись в Сида Марковица. Теплое отеческое выражение исчезло.
— Я разочарован тем, что ты действовал у меня за спиной, Сид. Мы еще к этому вернемся.
Сид Марковиц выглядел так, словно ему только что сообщили неутешительные результаты биопсии.
— Ты должен нас понять, Бел. Нам нужно было знать.
Белдон Стоун еще несколько мгновений сверлил Марковица безжалостным взглядом, а потом резко повернулся и вышел, а за ним тут же засеменили его помощники.
В передвижном домике было тихо, если не считать шелеста кондиционера и тихого плача Джоди Тейлор.
Сид Марковиц слегка оживился, его явно осенила замечательная идея.
— А как насчет премии? Ты довел дело до конца. Ты играл честно. Мы дадим тебе щедрую премию. Ты ее заслужил.
— Сид? — сказал я.
— Да, премия. Мы поступим с тобой по справедливости. Ну как?
Я покачал головой и вышел из домика. Еще минута — и я бы его прикончил.
Я покинул студию «Дженерал Эверетт» в шесть двадцать, сел в машину и направился в «Лаки маркет» на бульваре Сансет. Машин было множество, водители непрерывно гудели и грозили друг другу кулаками, но я ехал, не обращая на них внимания, словно мир вокруг не имел ко мне отношения. Оставив машину на парковке, я купил две картофелины для запекания, зеленый лук, превосходный бифштекс из филейной части и три упаковки пива «Фальстаф». Ничего не может быть лучше достойной трапезы после тяжелого трудового дня.
Я подкатил свою тележку к кассам и встал в очередь за тучной женщиной, тележка которой была забита «Доктором Пеппером», курятиной и сухими завтраками «Фростед флейкс» и «Кокоа паффс». Открыв упаковку «Кокоа паффс», она ела прямо оттуда. Толстуха засовывала руку в пакет и пригоршнями запихивала сухие кусочки в рот, потом повторяла всю процедуру сначала.
