— Бен тут совершенно ни при чем. Я Элвис Коул, величайший в мире детектив. Я все знаю и все вижу, и от Всевидящего Ока не бывает секретов.
— Ненавижу вас обоих, — заявила Люси.
Бен протянул мне руку, и я ее пожал. Еще одно доказательство мужского превосходства.
— Бенджамин, мыть руки! — велела Люси.
Когда Бен, хихикая, убежал, Люси покачала головой:
— Маленький предатель.
— Самец, — сказал я.
Она замахнулась на меня лопаточкой.
— Я шутила. Так что, надеюсь, у вас не появится никаких дурацких идей.
— Ясное дело.
— Отлично.
— Только что мне делать с теми, что уже появились?
Она закрыла глаза. Возможно, мысленно рисовала черту, за которую мы не должны заходить.
— Ну вы и фрукт!
— Многие так считают.
Она открыла глаза и посмотрела на небо.
— О господи!
— Не совсем, но близко к тому.
Люси рассмеялась, и я вместе с ней.
Когда сыр растаял, мы внесли гамбургеры в дом и ели их с картофельным и овощным салатами, запивая вином. Бен, быстро похватав со стола, извинился и помчался к телевизору смотреть «Звездный путь: Следующее поколение».
— Не слишком громко, — крикнула ему вслед Люси.
— Мне не мешает. Я люблю «Звездный путь», — сказал я.
— Здорово! — завопил Бен.
Люси уже в который раз покачала головой и закатила глаза.
— Да уж, Самец. — Потом подвинула ко мне свой бокал. — Наливайте.
Так что мы посмотрели «Следующее поколение», ту серию, где рассказывается о целом дне жизни андроида Дата и его попытках понять причуды окружавших его людей. Наблюдать за тем, как лишенный эмоций, движимый исключительно логикой Дата пытается разобраться в перипетиях человеческого бытия, что равно попыткам найти смысл в бессмысленном, ужасно забавно. Ему никак не удается добраться до сути, но он продолжает бороться и пишет бесконечные программы для своего искусственного мозга в попытке вывести формулу человеческого поведения, которая имела бы решение. Если подумать, я занимаюсь примерно тем же.
Когда «Звездный путь» закончился, я сказал, что мне, наверное, пора, и пожелал Бену спокойной ночи. Люси пошла меня проводить, но, вопреки моим ожиданиям, не остановилась в дверях. Стояла чудесная ясная ночь.
— Вы сегодня поедете назад в Вилль-Платт?
— Да. У меня осталось еще много вопросов, и, возможно, Джимми Рэй захочет на них ответить.
— Хорошо, — кивнула она. — Я позвоню вам завтра, как только у меня появится какая-нибудь информация.
— Отлично.
Мимо нас прошли мужчина с женщиной, прогуливавшие акиту. Собака подозрительно уставилась на меня, когда его хозяева с нами поздоровались.
— Красивая собака, — заметил я.
— Спасибо, — ответил мужчина.
Мы с Люси стояли молча, пока они не скрылись в тумане. Потом мы посмотрели друг на друга.
— Вы уже два раза меня накормили. Спасибо.
— Кто-то должен делать грязную работу.
Мы, не сговариваясь, улыбнулись, и тогда я сказал:
— Господи, соревнование комиков.
Она осторожно взглянула на меня и произнесла:
— Я прекрасно провела с вами время.
— Я тоже.
И тут Люси не выдержала.
— Проклятье! — воскликнула она и, наклонившись вперед, поцеловала меня, а затем добавила: — Я только что поцеловала мужчину, который ел собачатину. Фу, какая гадость! — И умчалась в дом.
Наверное, есть черта, за которую нельзя заходить, но которую иногда можно подвинуть.
Когда я возвращался назад, небо над Атчафалайа уже стало бархатно-черным. Я ехал мимо полей с сахарным тростником и бататом в Вилль-Платт. Женщина, с которой я знаком всего четыре дня, подарила мне самый короткий в мире поцелуй, но с моего лица не сходила блаженная улыбка. Адвокат. Кто бы мог подумать?!
Я спрятал улыбку подальше, опустил стекло и глубоко вдохнул ночной воздух. Приди в чувство и вспомни про здравый смысл, Коул! Воздух был теплым, напоенным ароматами воды, суглинка и цветущих растений. В небе сияли мириады звезд. Я запел. Потом замолчал и посмотрел на себя в зеркало. Я снова улыбался. Тогда я решил больше не прятать улыбку и поехал дальше. К черту здравый смысл!
Когда я вернулся в Вилль-Платт, меня ждало сообщение от Джимми Рэя на автоответчике отеля. Голос его звучал напряженно, и я понял, что он изрядно напуган.
— Это Джимми Рэй Рибнэк, и ты мне здорово нагадил, говнюк. — Я слышал, как он дышит в телефонную трубку. Напряженно. — Сейчас шесть двадцать, и мне нужно с тобой поговорить. Я дома.
