Жене, что ли, еще раз позвонить? Или за пивом сходить? Завтра не на работу, можно размяться пивком. А с Аллой не стоит связываться, мороки больше.
Алик и Валера (продолжение)
— Знаешь что, — старательно пристраивая локоть на краю стола, сказал Валера (он был привычно пьян), — я бы понял, если бы ты пришел набить мне морду.
Тут Валера самодовольно усмехнулся, мысль о том, что Алик может поднять на него руку, оказалась чрезвычайно забавной и демонстрировала явное Валерино преимущество.
— Но ты пришел с водкой, с очередными рассужденьями. Они вредоносны, твои разговоры, они ничего не дают, запутывают даже то, что просто и очевидно. Ты сам-то знаешь, чего хочешь, или ты, как баба, не в состоянии понять сам себя? Думаешь, мне так нужна была эта Вика, твоя, как мать говорит, посикушка? Ты сам все и подстроил, свинтил за водкой, оставил нас наедине, а девочка была хорошо разогрета, очень даже настроена, свербело у нее, понимаешь? Им же всем одного надо. Чтоб женщина была довольна жизнью и тобой, надо трахать ее, сколько здоровья хватит, а не отношения выяснять и нагнетать атмосферы. С бабами надо попроще и повеселее, с сарказмом об оргазме, так сказать!
Привычный натюрморт на столе, составленный из бутылок, душистых шпрот, крошек и рюмок, сбивал Алика. Он думал о чем угодно, только не о том, что слышал, пытался услышать. Мысли то обгоняли одна другую, то текли параллельно, омывая друг друга, как несмешивающиеся потоки, как, допустим, тяжелый и плотный масляный поток в быстром движении желтой воды, перемешивающей мелкий песок со дна неведомого ручья; наталкивались на внезапную преграду, поваленное бревно или огромный серый валун, когда струи начинали вскипать, пытались смешаться в общем преодолении враждебного им предмета, но все равно, темная масляная оказывалась неизменно наверху, а песок, сколь ни был легок, оседал, образуя миниатюрную отмель. На песке лежали сожаления, что так вся жизнь и пройдет за ненужными застольями, за водкой, которая уже не лезет в горло, но пить все равно приходится, получается, что надо пить, как будто это поможет вернуться туда, в те первые совместные пьяночки, когда все было забавно и обратимо. Масло разливалось на отмели пленкой, залепляло глаза, уши: зачем я пришел, это совершенно бессмысленно, ничего нельзя ни объяснить, ни поправить, ничего нельзя сделать с собой, помочь вообще никому нельзя.
— Зачем ты примитивизируешь? — спросил Алик, и Валера сплюнул на последнем слове, но говорящий не заметил. — Дело вовсе не в Вике, у нас с ней последнее время, то есть, у меня, не будем перекладывать, именно у меня, начались некоторые проблемы, понимаешь, Алла…
— А тогда о чем речь, — перебил Валера. — Что ты коку-моку крутишь, все правильно, ты сам все подстроил. Ты мне еще должен. Подложил надоевшую любовницу, сбагрил, так сказать, с рук на руки, вернее с…, но не будем. Как тебе удается так устроить, что ты всегда свою выгоду соблюдаешь, а при этом все остальные в дерьме ходят, плавают, как цветок в проруби, словно виноваты перед тобой. Не хотел старое вспоминать, но моя жена — помнишь? Конечно, помнишь — да тебе же повезло, что я на ней женился, ты бы с ней и недели не прожил, ты сам не знаешь, от чего избавился. И опять — ты в выигрыше, а я что — дерьмо, получаюсь? Нет, ты мне скажи!
— Алла, — сказал Алик, нарушая табу, — вы с Аллой на кухне… — Пока слово не было сказано, факта не существовало, но теперь он признал факт, назвал его и тем дал право на жизнь, бесконечную, то есть соизмеримую с его жизнью. Собственно, следовало сказать Валере, что тот разрушает все, к чему прикасается. Опошляет действительность, людей, поступки, душевные движения, и опошляя — разрушает. Но Алик привычно задумался, не сам ли он поступает точно так же, только орудием его разрушения и уничтожения, в отличие от бывшего одноклассника, служит не пошлость, а нечто другое.
— Алла, — повторил Алик. — Ты не знаешь, что ты натворил. Что будет с Аллой?
— Ты меня спрашиваешь? Ничего не будет. Что ты с ней сделаешь, то и будет. Достал всех своей… — Валера запнулся, не в силах найти точное слово или, хотя бы, любое слово, определяющее Аликову особенность, но не оказалось такого слова в Валерином словаре.
