Надо нарезать хлеба, скажу, что за хлебом ходила, постою еще пару минут и нарежу — она считала, что рассуждает совершенно спокойно. Вытащила сигарету из пачки, оставленной гостями на кухонном столе, закурила, неловко затягиваясь и не чувствуя вкуса табака, не слыша, как кто-то вышел из комнаты и твердо хлопнул дверью туалета.
Солнце наконец-то добралось до окон, стала видна грязь на плите, разводы от тряпки на столе. Алла принялась думать о том, что следует убрать в первую очередь, потом, после гостей. Что следует сделать в квартире, чтобы стало хорошо, чтобы стало уютно, но не так, как у мамы, где некуда сунуться взглядом, чтоб не наткнуться на безделушку, на дурацкий колокольчик или салфетку из соломки, а так, как у соседки. Но у соседки хорошая мебель, кафель, плитка на полу, соседке легко содержать квартиру в порядке. А уж сколько та рассуждает о чистоте, о планах по обустройству, больше рассуждает, чем делает. Хотя все равно чисто. Главное, что Алла не думает о сегодняшней ситуации, главное, что она может держать себя в руках. Алла успела забыть, что совсем недавно корила себя именно за это, за кажущуюся эмоциональную холодность, за неумение устроить сцену или заплакать.
Кто-то зашел в кухню, и Алла, вздрогнув, стремительно обернулась, готовясь холодно произнести: — Сейчас, Алик, уже иду. Я вышла нарезать хлеба.
Словам не удалось прозвучать, этим Аллиным словам, как большинству ее слов, не везло с самого зачатия: посредине кухни стоял Валера, засунув руки в карманы, видимо, для того, чтобы сгладить небезупречные линии зада, заниженного, как самооценка Аллиного мужа. Гость предугадал желание хозяйки удалиться от него куда подальше, а подальше — комната с другими гостями, и приступил к речи, краткой и содержательной:
— Как Алик тебя подставил, а?
Если он хотел задержать Аллу на кухне, то своей цели достиг без труда: хозяйка опешила и впала в сомнамбулическое состояние, не имея сил возразить некорректному замечанию. Она, похоже, забыла где дверь, как и для чего ею пользуются и разумеется не вспомнила, что это не муж, а Валера привел Вику. А Валера выдержал приличную случаю трагическую паузу и продолжил:
— Не подумай, что я собираюсь оскорблять тебя утешениями или враньем. Ты сильная женщина. И умная. А что кругом сплошное дерьмо — для тебя не новость. Закладывать я тоже никого не хочу, но удивляюсь, конечно: будь у меня такая жена, уж я бы расстарался. На девок времени бы не хватило, какие там девки — с такой-то женщиной. Видно же, у тебя огонь внутри плавится, он дал роздых речевому аппарату, поднял руку и указательным пальцем дотронулся до Аллиного подбородка, от его руки пахло свежей мочой.
Жест разбудил Аллу, вывел из оцепенения, вот, подстегнутая гневом, пока слабеньким, малорослым, как голубой цветочек на болоте, она выпрямилась, вот-вот, она решиться на первую в своей жизни некрасивую сцену, если повезет, то даже с пощечиной. Не повезло. Валера оказался на высоте и мгновенно уловил изменение ее настроения по уменьшению угла наклона подбородка. Рука гостя заняла исходное положение, рот тотчас оживился. Продолжение речи, уже не столь краткой, оказалось не менее действенным и парадоксальным.
— Я смотрю, Алик о своих доходах не докладывает. Или в самом деле так паскудно мало зарабатывает? Что же он, хозяин, так квартиру-то запустил? Давай, я тебе пришлю своих рабочих, кухню за пару дней в порядок приведут. Да ты не думай, бесплатно, говорю же, знакомые мои. И материалы тебе достану, кафель, там, смесители — устрою, как списанные. Я могу. Ну что, по рукам? Можешь сказать мужу, сколько угодно, хочешь, я сам скажу. Мне ничего не стоит. Ремонт, я имею в виду. Я же тебя не в кабак приглашаю, не на тайное свидание. Я помочь хочу. Ну, приятное тебе сделать. Тем более, с моими возможностями. Я, знаешь, сколько получаю? В долларах?
По мере развития увлекательной речи, Валера сам все более возбуждался. Он уже потянулся, чтобы продемонстрировать тугие пачки долларов, стянутых тонкими розоватыми резинками, он так ясно видел эти пачки сквозь не обезображенную излишней опрятностью ткань коричневых брючат, сквозь поредевшую подкладку внутренних карманов, несмотря на то, что самолично проверял их содержимое, не столько проверял, сколько опирался кулаками в пустоту карманов, как иной опирается в стол.
