Алик смотрел с явным замешательством на красную потную Вику, на деятельного Валеру, и унижение отступало, а после шампанского прошло вовсе. Смех, всеразрушающий смех делал свое дело. Не существует на свете ничего, с чем смех не справился бы. Используя подручные материалы, иронию или сарказм, он способен уничтожить любую эмоцию, он вытащит из пропасти между долгом и желанием и засунет смеющегося в дыру между холодильником и столом. Он разрушит сюжет, развенчает красоту и дезавуирует оскорбление. Он отнимет лавры у победителя и вознесет побежденного на недосягаемую высоту насмешки, он вернет достоинство оклеветанному, проткнет пафос, как воздушный шарик, и приведет любовь к заурядно-бытовому знаменателю. Он вылечит доверившегося ему больного и убьет физическое влечение у трепетного возлюбленного. Он гол и всесилен, как те, античные боги, что ходили по земле среди смертных, совокупляясь с ними, зачиная героев и чудовищ. Он прекрасно и беспощадно равнодушен.
Алик засмеялся. Какая разница, что произошло в его отсутствие, это всего лишь повод, чтобы повеселиться. Но Алик ошибался, и Валера его поправил. Повеселиться можно по-разному, лучше всего продолжать уже начатое, раз так хорошо пошло. Все, что прежде казалось Алику немыслимым, что он позволял себе только в воображении и только с чужими людьми, осуществилось здесь легко и незамысловато, по крайней мере, по началу.
После шампанского и ополовиненной водки они с Валерой освободили Вику от бремени ненужной одежды, не встретив никакого сопротивления. А когда дело дошло до колготок, напротив, обнаружили активное участие и содействие, колготки — вещь тонкая. На момент Алик испугался, что у него ничего не получится, но получилось все отлично, лучше, чем когда бы то ни было в прежние трезво-благопристойные времена. Валера слегка «сачковал», но Вика оказалась на высоте и орала так, что соседи забарабанили в стенку. Когда Алик почувствовал, что стал совсем легким и прозрачным и, наверное, сейчас умрет от наслаждения, звенящего пустотой внутри, Валера шлепнул Вику по светящемуся в полумраке длинному бедру и заявил:
— Не желаете ли освежиться?
Вика простонала нечто нечленораздельное и блаженно заснула на диване, закинув ноги на высокий валик. Алик оделся, пошатываясь. Пошатываясь, добрел до двери, аккуратно прикрыл ее за собой и вышел в темноту. Ему светила луна и свободный день впереди. Послезавтра начинались трудовые будни в ресторане "Два аиста".
Вика и другие. Пятница.
Вика в курилке сбивчиво пересказывала подруге Свете вчерашние события. Света вскидывала подбородок, трясла челкой и толкала Вику полным круглым плечом в особенно завлекательных моментах изложения.
— А что ты знаешь про этого Валеру? Он женат? — она сразу перешла к сути.
— Ничего не знаю. Живет один, это точно. Квартира так себе, мебель старая, почти как у меня дома. Ты всерьез полагаешь, что после такого возможно продолжение? — Вика с надеждой посмотрела на подругу.
— А тебе-то самой он как показался? Нормальный мужик?
— Кто его знает, мы столько выпили. Вроде, нормальный. Но после вчерашнего…
— Ну ты, прямо цветочек. Что — после вчерашнего? Ты в каком веке живешь? Да сейчас каждая сопливая десятиклассница, если у нее предки богатенькие, после походов по стрип-барам дома сама такие эротические шоу устраивает — нам и не снилось! Мы, женщины, расслабляться должны, или что? Думаешь, только им все позволено? Кому сегодня нужны закомплексованные дурочки. Застарелая невинность — это как клиническая глупость, Алик твой, разве что, и оценит. Оценить оценит, а от жены, все одно, не уйдет, так и будет тебя мурыжить. Его жену устраивает муж выходного дня, а тебе-то это зачем? Собираешься принца ждать? Ну, подождешь лет двадцать, может и появится. Но жизнь-то пройдет, зачем тебе в сорок пять принц, варенье с ним варить?
Светлана почти дословно повторяла Аллины максимы, иллюстрируя существование женской солидарности на практике. Солидарность такого рода достаточно распространена, при условии, что женщины сами не подозревают о ее проявлениях. Скажи той же Светлане, что подобная мысль уже развивалась другой женщиной, и решительная Викина подруга немедленно зачислит эту мысль в разряд банальных благоглупостей.
