— Это пустая трата денег каждый месяц.
Он засмеялся:
— Многие молодые люди так делают.
Она сделала еще глоток кофе.
— Ты говоришь так, словно мне шестнадцать, и ты — мой отец. Мне двадцать шесть, и я хотела вложить деньги. Я купила этот маленький домик, похожий на коробку из-под крекеров, потому что это всё, что я могла себе позволить.
Когда моя бабушка умерла, половина денег перешла мне, и я точно знала, что хотела с ними сделать, — вложить в детский центр. Но ещё я хотела дом, чтобы не тратить каждый месяц деньги на квартиру. Я нашла этот. Он маленький, но разве мне нужно больше?
Я одна, детей нет, мужа нет, бойфренда нет. Так что для первоначальной инвестиции это было как раз то, что нужно.
Он смотрел на неё с непроницаемым выражением лица, так что она не могла сказать, о чём именно он думал.
— Что?
— Ты удивила меня.
Она повернулась, чтобы помешать суп.
— Да? Чем?
— Я всегда думал о тебе как о ребенке. Но ты не ребенок. Ты выросла.
— Я уже давно выросла, Уайетт. Может быть, в прошлый раз ты понял это.
— Да, я догадывался.
Она чувствовала на себе его взгляд, но не обернулась. Он мог просто посмеяться над тем, что она сказала.
Суп и хлеб, наконец, были готовы, Каллиопа накрыла на стол, и они сели есть, пить и, что самое удивительное, они действительно разговаривали.
Уайетт рассказал ей об успехах в строительстве дополнительной комнаты в центре, а также о других проектах, которыми занималась его компания. Она могла сказать, что он действительно любил семейный бизнес, хотя казалось, что его братья раздражают его.
— Я понимаю, семейные отношения… — сказала она, когда они перебрались после завершения трапезы в гостиную.
Она налила им по бокалу её любимой зимней слабости... бренди. Может быть, ей удастся напоить его и воспользоваться шансом.
— Семья может подкинуть тебе испытаний, но в глубине души, я знаю, ты любишь своих братьев.
Он кивнул и покачал бренди внутри стакана:
— Они испытывают моё терпение — я уверен — половину моей жизни. Броди дразнит, а Итан подстрекает его. И оба они наваливаются на меня.
— Скорее всего раздражение достигает цели, потому что ты склонен к нему.
Он наклонил стакан в её сторону.
— Люди, говорящие мне подобные вещи, всю жизнь сожалеют об этом.
Она откинулась на диване и усмехнулась ему:
— Хорошо, что я знаю, что твой лай опасней, чем твой укус.
— Ты уверена в этом? Я не кусал тебя... ещё.
Ого. И откуда только это? Это была самая что ни на есть сексуальная атака, и Каллиопа чуть было не воспламенилась на месте. Жар пылал в каждой частичке её тела. Казалось, вся комната была в огне, или, быть может, все дело было в ней самой или в том, как её прожигал взгляд Уайетта. Её соски стали твёрдыми, и всё её женское естество кричало от радости.
У неё не было ни малейшей идеи, что сказать, хотя обычно она за словом в карман не лезла.
Уайетт поставил бренди, затем встал.
— Ну, мне надо идти.
Она откупорила содовую.
— Что? Ты спятил? Там два фута снега. Ты никуда сегодня не уйдешь.
Он изогнул бровь:
— Ты вздумала меня держать тут, словно пленника?
— Так и будет, если тебе в голову придёт ещё одна глупая идея наподобие того, чтобы ехать в такую погоду.
— Снег утром не кончится, Каллиопа.
— К завтрашнему дню дорожные службы, которые будут всю ночь работать, уже расчистят снег и посыплют дороги солью. Они будут в более приличном состоянии, чем сейчас. А что, если ты увязнешь в снегу по дороге домой? Не думаю, что сегодня много желающих тащить тебя на буксире. Я уверена, что застряло много машин.
Он одарил её подозрительным взглядом.
— Мы живем не в мегаполисе. Я могу позвонить Роджеру. У него два аварийных тягача в городе, и он мог бы меня дотащить.
Она скрестила руки.
— Ну или ты мог бы воспользоваться здравым смыслом и не быть одним из тех идиотов, которые сегодня на дороге.
— Я думаю, ты пытаешься меня здесь задержать в своих злодейских целях.
Она рассмеялась.
— Ага, пятьдесят восемь моих килограммов строят планы... — она взглянула поверх него — девяноста твоих?
— Девяносто восьми.
— Так ты почти вдвое меня тяжелее. Уверена, если я наброшусь на тебя, то сшибу с ног.