Понятно, что подобного рода открытие не могло расположить мирное русское население, как равно администрацию и войска, в пользу евреев. И злоба накипала.
К этому вдруг еврейские нападения на войска и полицию снова возобновились, при том, - по кагальному уговору, разом в нескольких частях города. Начиная с 6-ти часов вечера 26-го августа - в течение более, чем суток, ни патрульным войскам, ни полиции нельзя было показаться на улице без того, чтобы в них еврейские дружины, из засад, не стреляли, как по воробьям...
Эти гнусные нападения из-за угла и вызвали тот взрыв, о котором теперь так красноречиво, с такими надсаживающими воплями пишут еврейские корреспонденты, замалчивая, повторяем, настоящие причины совершившегося.
Всякому терпению бывает конец. А нахальству евреев конца, видимо, не ожидается... Но, в таком случае, нечего вопить на весь мир, что по временам с ними расправляются. - "Русская Земля".
[там же, стр. ВХДII]
"Без жертв - ничего не достигнуть. Но и самые жертвы здесь во славу Израиля. Кем могло быть пожертвовано? Несколькими десятками евреев-буржуев. Да ведь это - во спасение самим богачам, через чур уж косо посматривающим на подвиги бундистской молодежи. "Погром" озлобит талмид-хахамов и снова подогреет их на борьбу. А если погибнет несколько десятков из "героев самообороны", то о них жалеть не стоит. Это - пушечное мясо революции. Пропадут одни, - больше озвереют другие... Таков "рецепт".
[там же, стр. СССДХХIII]
"Юдофобство - одна из самых резких черт на лице современной России. Можеть быть, она даже самая резкая", - отмечал на исходе ленинского периода революции один из известных наблюдателей русской народной жизни, Маслов. - "Юдофобство везде: на севере, на юге, на востоке, на западе. От него не гарантирует ни уровень умственного развития, ни партийная принадлежность, ни пол, ни возраст".
...Правящему еврейству не удалось скрыть от глаз населения подлинный характер большевицкой революции и власти. Чем дальше развивалась революция, тем в большей мере приходилось евреям, чтобы удержаться у власти, оттенять от нее русских, самим становиться на их место. Русские были ненадежны с еврейской точки зрения. "Господи Боже мой! - восклицал в 1918 г. в обществе иностранных евреев Радек. - Если б мы имели за собой кого-либо другого, а не этих русских - мы перевернули бы весь мир". В число "этих русских" Радек включал и Ленина. В результате евреи появлялись всюду на самых заметных местах - и всюду вели себя, как завоеватели в покоренной стране. "Евреи грубее, наглее, вороватее, у них больше заносчивости, сильнее третирование населения," - отмечает Маслов. "Среди различнейших представителей советской власти при встрече с ними евреи самый неприятный и самый тяжелый элемент". "Надо понять психологию русского человека, - дополняет бывший сионист Пасманик,- когда он внезапно начинает чувствовать над собой власть этих отбросов, которые заносчивы и грубы, полны самоуверенности и бесстыдства".
Всюду - начиная со столичных верхов и кончая сельским советом - русский видел еврея, как наиболее могущественного и наиболее заметного представителя советской власти. Не приходится удивляться, что в народных массах в скором времени коммунист и еврей стали синонимами. "Жидовская власть" - так определяли, по свидетельству Маслова, советскую власть в стране. "Жидовская панщина", - говорил украинский или белорусский крестьянин, выезжая на трудовую повинность, которой обложила его новая власть. Он говорил это не под влиянием какой-либо агитации, но просто констатируя свое, построенное на глубоком опыте, убеждение. Украинское и белорусское крестьянство имело ведь вековой опыт общения с евреями, и лучше многих ученых исследователей знало методы еврейской эксплуатации. Поэтому оно правильнее определяло и сущность марксизма и построенной на нем власти.
Сильнейшим проявлением реакции с народной стороны были погромы, кровавой волной разлившиеся по всей стране в первые годы революции.
Евреи часто приписывают погромы исключительно белым армиям и контрреволюционной пропаганде. Но вот данные, взятые из еврейских источников и дающие картину погромов на Украине с осени 1917 г. по апрель 1921 г.:
