— Ну что? — спросила она. — Есть на что посмотреть?
— Есть, — подтвердил он.
— Вот только некому смотреть.
— В каком смысле?
— В прямом. Не замужем я.
Он задумался. Она рисковала. Но рисковать стоило, потому что она выбирала последнего главного мужчину в своей жизни. А он вполне мог сказать:
— Это ваши проблемы.
Половина мужчин любят раскованных женщин, вторая половина терпеть их не может. Она не знала, какой он.
Но по тому, как пауза затягивалась, она поняла: он подбирает слова, чтобы сообщить ей: он женат, и у него две дочери и четверо внуков.
— Да знаю я, — сказала она. — И про твоих детей, и внуков. Я замуж не собираюсь. — Она подошла к окну. — Видишь дом напротив?
Теперь, когда они стояли рядом, она чувствовала его крепкое костистое плечо, а он чувствовал ее округлое. Сколько она ни занималась теннисом, округлость плеч не исчезала.
— Я живу в этом доме. На седьмом этаже. Три крайних окна от торца. У меня две комнаты и кухня. И я люблю шоколадные конфеты с ликером.
Ее признания не понял бы только полный идиот.
Обычно он приходил в первой половине дня, наверное, с утра он был полон сил. Однажды он пришел раньше обычного, она только что вернулась после уборки кабинетов. Она тут же заварила ему чай в чашке — он не признавал заварных чайников — и присела, упираясь в жесткую спинку стула. После уборки у нее болела спина.
— Спина? — спросил он. — Болит?
— Да, — призналась почему-то она и подумала, что становится сентиментальной, раньше мужчины никогда не знали о ее болезнях. А этот спросил участливо, она и расслабилась.
Он был главным по охране. А у сантехников, теплотехников и уборщиц был другой главный. Но она-то знала, что один главный мужчина всегда договорится с другим главным мужчиной.
Через неделю ее вызвали в отдел кадров и сообщили:
— Будете менеджером по обслуживающему персоналу.
Это означало, что она становилась старшей среди уборщиц.
Теперь она не убирала, а контролировала работу уборщиц и выдавала им моющие средства.
Она сидела в своем кабинете-складе, в который заходили уборщицы, получали моющие средства и уходили на работу. Она просмотрела их анкеты в отделе кадров. Они были ее ровесницами или моложе. Все замужем, кроме трех вдов. Толстые, не причесанные, с вздувшимися венами на ногах, с плохими зубами, серой кожей, с огромными задницами. Среди них не было ни одной женщины. Они годились только как механизмы для простейших физических усилий: поднять, опустить, протереть, почистить, помыть. Она их не жалела, потому что они сдались: одни раньше, другие позже, но сегодня они уже не были женщинами.
Выдав порошки, ветошь, щетки, она пошла домой, чтобы вернуться в полночь и проверить выполненную работу.
К выходу шли служащие компании, а она шла вместе с ними, в узкой темной юбке, белой блузке с открытым воротом. И мужчины замедляли шаг, чтобы рассмотреть. Они ведь никогда ее не видели. Она шла и отмечала. Тридцатилетние проскакивали мимо, но сорокалетние останавливались, чтобы посмотреть ей вслед. Один из пятидесятилетних начальников разговаривал с молодым менеджером и, увидев ее, прервал разговор, пошел за нею. Потом сообразил, что она, вероятно, служащая компании, никуда не денется до завтрашнего дня, и вернулся обратно.
Продержусь еще несколько лет, а вечных женщин не бывает, она подумала об этом почти спокойно.
Говорят, что мозг женщины похож на компьютер. Если она сосредоточена на решении какой-то задачи, то обязательно ее решит, перебрав сотни комбинаций. В этот момент я решала, где заработать денег, чтобы купить летние туфли и несколько платьев, потому что, если одну и ту же одежду носишь несколько лет, мужчины перестают обращать на тебя внимание, а это усиливает комплекс неполноценности.
Одной моей подруге повезло. Дед оставил ей в наследство старую «Волгу», и подруга договорилась с соседом, что он вечерами после работы будет выезжать на этой «Волге» на подработку, а доходы они будут делить пополам. Частный извоз оказался прибыльным делом: после вычета стоимости бензина и ремонта у подруги в месяц оставалось еще пять ее зарплат — она, как и я, работала библиотекарем.
